Нокс вежливо улыбнулся.
— Думаю, мне лучше, — произнес он.
— О да, — подтвердил доктор Налив, — думаю, так оно и есть. Ваше внутреннее сгорание сейчас куда более регулярно. Мы подержим вас на той же дозировке «пыла» и последим за вашим состоянием.
Группа переместилась в кабинет Медсестры, она вошла последней.
— У него в анамнезе частичное затмение, вот у этого, — сказал доктор Налив. — Нам, возможно, понадобится еще одна рефракция.
Плешка, Наскреб и Кришна пометили это для себя.
— А как быть с Кляйнцайтом? — спросила Медсестра. — С тем, у которого гипотенуза.
— Какая преданность своему делу! — вместо ответа восхитился доктор Налив. — Даже в свой выходной день она не выбрасывает работу из головы.
— Как быть с ним? — повторила Медсестра. — Кляйнцайт. Гипотенуза.
— Ну, вы же видите, какая у него полярность, — сказал доктор Налив. — Может обернуться чем угодно.
— Обернуться вниз? — спросил Плешка.
— Или вверх? — спросил Наскреб.
— На восток? — спросил Кришна.
— Или на запад? — спросила Медсестра.
— Разумеется, — сказал доктор Налив. — И имейте в виду, что при подобной гипотенузе, как правило, возникают проблемы и с асимптотами. Мы вовсе не хотим, чтобы он потерял свою ось, и в то же время мы обязаны следить за его тональностью. Прогоним‑ка его через тесты Баха–Евклида, посмотрим на результат.
Медсестра подошла к койке Кляйнцайта у окна.
— Доброе утро, — произнесла она.
— Доброе утро, — сказал Кляйнцайт. Они одновременно взглянули на койку Легковоспламеняющегося. Сейчас на ней спал какой‑то толстяк. Хроническое незаполнение объема. Монитора при нем не было.
Ну? — сказало ее лицо.
Кляйнцайт указал на глокеншпиль под койкой.
— Скрипичка, — сказал он. — Все на складе.
Медсестра раскрыла футляр, осторожно дотронулась пальцами до серебряных нот.
Соберись, сказал глокеншпиль.
Для чего? — спросила Медсестра.
Соберись, сказал глокеншпиль.
Медсестра захлопнула футляр, села в кресло, кинула взгляд на Кляйнцайта, улыбнулась, покивала, ничего не говоря.
Кляйнцайт улыбнулся в ответ, тоже, ничего не говоря, покивал.
