Даём пять процентов скидки мы тем, кто платит вперёд.
Хозяин наш, мистер Таунсэнд, считает того дураком,
Кто газом пренебрегает и пользуется углём.
Газ, говорит он, лучше, чем электричество. Кстати,
У нас его вырубают часто совсем некстати.
Тогда сидеть при свечах приходится человеку,
А это, сознайтесь, стыдно в начале нового века,
Особенно если в городе есть такая компания,
Что газ поставляет исправно без копоти и замыкания.
На газ не влияют ни буря, ни молния и ни гром,
И кто подружился с газом, хорошо устроил свой дом:
Когда весь город во мраке, когда душит угольный дым,
Друзья к ним гурьбой приходят, и легко и весело им.
Стелла пришла в восторг от обоих стихов, но сделала одно очень практичное замечание.
— Знаешь, дорогой, а ведь ты сам себя надуваешь, — сказала она. — Вот в том стихе о железной дороге, как ты его записал, шестнадцать строчек, значит, ты получишь шестнадцать долларов, если они действительно платят по доллару за строчку. Но если разделить строчки иначе, то выйдет вдвое больше.
— Как это?
Она взяла карандаш, листок бумаги и показала ему:
Локванскую дорогу
С великими трудами
Вели из Джерси–Сити
Лесами и полями.
— Вот видишь, — продолжила она, — ты мог бы разделить строчки надвое, и тогда получил бы не шестнадцать долларов, а тридцать два.
Но Стефен, смотревший одним глазом на прибыли, а другим — на искусство, не мог произвольно увеличить число строк в «Лакванской дороге» до тридцати шести, а в «Газовом деле» Ђ с шестнадцати до тридцати двух.
Еще через три дня на имя Стефена пришел специальный пакет. В нем говорилось:
Уважаемый Г–н Гейл!
Второго сентября в «Стандарте» было опубликовано стихотворение «Стелле» за Вашей подписью. Оно произвело на меня больше впечатление, и если у Вас уже есть, либо если Вы собираетесь написать столь же превосходные стихи, я буду рад приобрести у Вас право на их публикацию из расчета по одному доллару за строчку.
Сообщите, пожалуйста, Ваш ответ, приложив другие стихи, которые возможно, у Вас имеются.
Искренне Ваш,
Уоллес ДЖЕЙМС,
Издатель «Недели с Джеймсом»,
Нью–Йорк
Стефен никогда не слыхал о «Неделе с Джеймсом» и не обратил внимания, что на конверте стоял почтовый штемпель Филадельфии, а написано оно было на бумаге филадельфийской гостиницы.
Он бросился домой, быстро собрал и отправил по указанному адресу стихи о железной дороге и газовом деле, и после короткого и взволнованного разговора со Стеллой решил уйти с работы.
