— Рад тебя видеть, Гейл, — сказал Робертс.
— А у тебя что слышно, Робертс? — спросил Стефен.
— Да, вроде, что ваш Старик сюда собрался.
— Разминулся ты с ним: он вчера после обеда нагрянул, а вечером сразу отвалил.
— Завтра будет?
— Что тебе сказать? Мотает его так, что сам черт не поймет.
— Да, один черт и знает, как к нему подступиться. Была не была, загляну к вам завтра опять. А ты, вижу, расположен к высокой поэзии?
— Взял в библиотеке.
— Ну, и как оно тебе?
— Не люблю стихов, где нет рифмы, — сказал Стефен.
— Такие наверно писать проще, — заметил Робертс.
— Не думаю. Рифмовать ведь совсем не трудно, если дано. Вот у Эдгара Геста, например, здорово получается.
— А откуда ты знаешь, что ему легко рифмовать?
— По стихам видно, — сказал Стефен и, помолчав немного, добавил. — Я, кстати, и сам пробую.
— Так ты, значит, поэт? — удивился Робертс.
— Ну, уж, поэтом бы я себя не назвал, но пара стишков имеется, и совсем это не как работа, а вроде забавы. Другие, может, скажут, что вздор это, только мне всё равно нравится их писать.
— Дай почитать! — с любопытством попросил Робертс.
— Стоит ли? Я, кажется, повыбрасывал. Три года назад я сочинил стих своей женушке ко дню рождения, так ей очень понравился. Дам тебе его почитать, только посмотрю, есть ли здесь какая‑то копия.
Прекрасно он помнил, что копия есть и где точно она лежит.
— Ладно, поищу, — сказал Робертс.
Стефен порылся по ящикам, а потом открыл тот, где прятал свои рукописи.
— Вот этот пустячок я написал жене ко дню рождения. Тебе, может, не понравится. Назвал я его «Стелле». Так ее зовут, мою женушку.
Чарли Робертс прочел стих:
Стелла, тебе двадцать три — годы пока молодые,
И волосы у тебя всё ещё золотые.
Мне вот сказали, что имя твоё на латыни значит «звезда».
Стелла, поверь, что такой я тебя и видел всегда:
Глаза, и волос золотых твоих облако целое.
Я счастлив с тобою, и это я смело скажу тебе, Стелла.
Не могу дорогого подарка я сделать тебе сейчас:
Ведь всё, что я получаю, на жизнь уходит у нас.
Ты знаешь сама, что теперь мы в долгу, как в шелку,
Но верь, что богатым я стать однажды смогу.
Дождись же этого дня в красе молодой и во здравии,
Тебя ни за что, никогда и нигде не оставлю я!
И тогда принесу я тебе ещё лучше гостинец
В самой роскошной из самых роскошных гостиниц.
Надеюсь я, год, что придёт, будет для нас отраднее,
И любовь наша в нём расцветёт жарче, а не прохладнее,
Что жизнь наша станет, как поле златое и спелое -
