Как ты можешь думать, что мне все равно?
Если я не говорила с тобой об этом, то причиной тому были только стыд и изрядная доля эгоизма. Стыд, потому что неизбежно, говоря о твоей матери, пришлось бы рассказать и о себе, о своих ошибках, истинных или мнимых; эгоизм, потому что я верила: моя любовь будет такой сильной, что ты не ощутишь нехватку материнской любви, и не наступит день, когда ты затоскуешь по ней и спросишь меня: «Кто была моя мать? Почему она умерла?»
Пока ты была маленькой, мы были счастливы. Ты была жизнерадостным ребенком, но твоя радость не была поверхностной, искусственной - она всегда шла рука об руку с тенью тишины, ты переходила от смеха к задумчивости с удивительной легкостью. «Что случилось, о чем ты задумалась?» - спрашивала я тебя тогда, и ты - как будто речь шла о том, что ты ела на завтрак, - говорила: «Я вот думаю, небо где-нибудь кончается, или оно совсем бездонное?» Я гордилась тем, что ты такая - твоя чуткость была сродни моей, я не чувствовала себя старше, и мне не казалось, что между нами пропасть – напротив, нас как бы объединяла общая тайна. Я обманывала себя – или хотела обманываться - что так будет всегда. Но, увы, мы люди, а не мыльные пузыри, счастливо парящие в воздухе; в нашей жизни есть «сначала» и «потом», и эти «сначала» и «потом» ловят в силки наши судьбы, опускаясь на нас, словно сеть на добычу. Говорят, что за грехи отцов расплачиваются дети. Это правда, истинная правда – за отцов платят дети, за дедов – внуки, за прадедов – правнуки. Иные истины снимают груз с твоих плеч, иные, напротив, внушают полную безысходность – эта истина из числа последних. С кого началась цепь грехов? С Каина? Возможно ли, что корни таятся так глубоко? Есть в этом какая-то правда? Однажды в индийской книге я прочитала, что все находится во власти судьбы, а усилие воли – это лишь следствие. Прочитав эти строки, я ощутила великое умиротворение. Однако всего лишь день спустя через несколько страниц я прочла, что судьба есть ни что иное как результат наших действий в прошлом, что мы творим ее своими собственными руками. Итак, мы вернулись в исходную точку. Куда уводит нас эта нить, и где ее начало? Это нить или оковы? Можно ли их разорвать, разрубить,– или мы навсегда в их власти?
… Я устала. Моя голова уже не та, что раньше – само собой, идей в ней ничуть не меньше, не изменился и образ мыслей, но для того, чтобы излагать их, нужно все больше усилий. Меня охватила слабость, в голове помутнение – так бывало порой, когда в юности я пыталась читать книжки по философии. Бытие, небытие, имманентность… Прочитав несколько страниц, я чувствовала головокружение, как после поездки на автобусе по горным дорогам. Поэтому сейчас я тебя оставлю, и подарю все внимание консервной баночке, что стоит на столе в гостиной.
