Мне стало мерещиться, что насекомые Августо на самом деле живые; по ночам я слышала потрескивание, мне казалось, что они ползут по дому, что они повсюду: цепляются за обои, шуршат на кафеле в кухне, трутся о ковер в гостиной. Я лежала в постели и, затаив дыхание, ждала, что через щель под дверью они вот-вот войдут в мою комнату. Я пыталась скрыть свое состояние от Августо. По утрам с улыбкой на губах я объявляла ему о том, что будет на обед, не переставая улыбаться, провожала его на порог. С той же застывшей улыбкой я открывала ему дверь по вечерам.
Шел пятый год войны и моей семейной жизни. В феврале бомбили Триест. Во время последнего налета был разрушен до основания дом, где я провела детство. Погибла только лошадь моего отца, труп нашли в саду – ей оторвало две ноги.
Тогда не было телевидения, новости порой запаздывали. О том, что у нас больше нет дома, я узнала лишь на следующий день. Мне позвонил отец. Уже по тому, как он произнес первые слова, я поняла: случилось что-то страшное - у него был голос человека, который словно перестал жить. Теперь мне было некуда возвращаться, и я ощутила себя совершенно потерянной. Два или три дня я ходила по дому как призрак. В полном оцепенении я думала лишь об одном: вот так и пройдет моя жизнь - серость и тоска, день за днем, год за годом, до самой смерти.
Знаешь, какую ошибку мы часто совершаем? Мы полагаем, что жизнь неизменна, и если однажды она вошла в колею, то нам предстоит катиться по ней до самого конца. У судьбы же, в отличие от нас, воображение гораздо богаче. Как раз когда тебе кажется, что выхода нет, когда ты отчаялся и готов опустить руки, словно ветер налетает – и все меняется, переворачивается - и наступает новая жизнь.
Через два месяца после того, как мы остались без дома, война окончилась. Я сразу же вернулась в Триест. Моих родителей временно поселили в квартиру к другим людям. На меня свалилось столько забот, что за неделю в Триесте из памяти почти совсем стерлись годы, проведенные в Аквиле. Через месяц приехал Августо. Он должен был принять дела фирмы, которую приобрел у отца до войны – все то время дела вел управляющий. Но главное, я не могла оставить родителей: они потеряли кров, и потом, годы брали свое – они очень постарели. С удивившей меня легкостью Августо решил переехать из родного города в Триест, купил этот дом на плоскогорье и незадолго до прихода осени мы стали жить в нем все вместе.
Против ожиданий, моя мать отошла в мир иной первой, она умерла в самом начале следующего лета. Ее упрямая жизнестойкость была подорвана за годы одиночества и страха. Когда ее не стало, во мне с новой силой проснулось желание иметь ребенка. Мы с Августо снова спали в одной постели, однако по ночам между нами по-прежнему ничего не случалось. Много времени я проводила в саду, сидя на скамейке рядом с отцом. Одним безоблачным утром он сказал мне: «От лечения на водах, говорят, бывает большая польза».
