— Теперь вы обождите тут, а я договорюсь, чтобы вам подали карету и отвезли домой.
— А вы надолго? — сказала она. — Возвращайтесь поскорей.
Так и сказала. Этими самыми словами.
Я вышел на улицу. Смотрю, Турок разворачивает машину, только что высадил пассажира. Я ему свистнул, и на мою соловьиную трель он подъехал обратно.
— Ты чего, Студент? — спросил он. — Что стряслось? Твой посвист и за милю не спутаешь.
— Разговорчики, извозчик, — сказал я. — Твое дело придержать рысаков. Сейчас я к тебе выведу седока.
— Серьезно? — говорит он. — А кто будет расплачиваться? Раз пассажир твой, значит, катай задарма.
Я подошел к нему ближе. Я протянул ему пригоршню монет.
— Держи свою жалкую наживу, скряга Скрудж, — сказал я.
Он поглядел на деньги.
— А, так у тебя есть чем расплатиться, — сказал он. — Ладно. Поверим тебе.
Я пошел за ней.
Теперь мне не пришлось ее нести. Ей обули туфельку на здоровую ногу, посадили в кресло на колесах и покатили к выходу по коридору. А уж оттуда до такси я ее перенес на руках. Турок разинул рот от удивления и даже извлек свои телеса из машины, чтобы распахнуть заднюю дверцу. Я усадил девушку сзади и сам сел рядом. Она все держала меня за руку.
— Куда едем, мисс? — спросил Турок. Сообразил, слава богу, что везет не своего поля ягоду и с такой надо держать себя уважительно. А не то, чего доброго, сморозил бы что-нибудь соленое.
Она сказала, куда ехать.
Говорит, а сама смотрит на меня.
— Вот и все, — сказал я. — И не так уж страшно, правда?
— Правда, — сказала она. — Не знаю, как мне вас благодарить за все, что вы для меня сделали.
Что на это скажешь. Я только глотнул, сжалось горло. Со мной так бывает не часто. Понимаете ли, с той минуты, как все это стряслось, пока она так льнула ко мне, из меня напрочь выветрилось все дрянное. Как бы это понятнее выразить? Все это было чисто и красиво, лучше не бывает в жизни. Странно, скажете, — кровь, рваные раны, больница, уколы, — но тем не менее факт. И это были не мечты, не сон. Живая явь.
Только тронулись, казалось бы, а перед нами уже открытые чугунные ворота, и мы завиляли по короткой мощеной дорожке. От нее ступени вели к дому, большому прекрасному особняку, одних окон не сосчитать. Я высадил девчушку из машины и понес по лестнице к дверям. Дверь тут же распахнулась, вышла нарядная седая женщина, за ней — горничная в черном платье и белом передничке.
Женщина говорит:
— Боже мой! Что случилось? Что с тобой, скажи, ради бога!
