— Ты не мог бы выключить телевизор?
Он перевел взгляд на пульт и переключил канал. Телемагазин.
Внезапно она поняла, что на диване сидит чужой.
Выглядит знакомым, но она его не знает. Он просто похож на того мужчину, который стал отцом ее ребенка и которому одиннадцать лет назад она поклялась быть верной в счастье и горе, пока смерть не разлучит их. С кем-то похожим она выплатила кредит за этот диван.
Он усомнился в будущем — их и Акселя, — не удосужившись при этом проявить уважение, выключить телемагазин и посмотреть на нее.
Ее тошнило, тошнило от страха перед вопросом, который нужно задать, чтобы вернуть себе способность дышать.
Она сглотнула. Хватит ли у нее мужества узнать?
— Ты встретил кого-нибудь?
Наконец она увидела его глаза. В них читалось обвинение, но он хоть не прятал взгляда.
— Нет.
Она зажмурилась. По крайней мере, не другая. Уцепившись за это, она судорожно пыталась удержаться на плаву. Она ничего не понимает. Комната выглядит так же, как прежде, но все вдруг изменилось. Фотография в рамке, сделанная на Рождество. Хенрик в красной шапочке Санты и исполненный предвкушения Аксель среди пестрой горы подарков. Вся родня в сборе, дом, где прошло ее детство. Три месяца назад.
— Давно это у тебя?
Он снова прилип к телевизору.
— Я не знаю.
— И все-таки — две недели или два года?
Прошла вечность, прежде чем он ответил:
— Примерно год.
Год. Уже год он сомневается в их будущем. Не говоря ей ни слова.
Летом, когда они путешествовали по Италии на машине. Когда ужинали с друзьями. В ее лондонской командировке, куда он поехал вместе с ней и они даже занимались любовью. Все это время он думал — жить с ней дальше или нет.
Она снова посмотрела на фотографию. Он улыбается ей через объектив. Я не знаю, нужна ты мне или нет, хочу я жить с тобой или нет.
Почему он молчит?
— Но почему? И что, по-твоему, нам теперь делать?
Он пожал плечами и вздохнул:
— Нам плохо вместе.
Она развернулась и вышла, не могла больше слушать.
Закрыв за собой дверь спальни, оперлась о нее спиной и застыла. Спокойное мерное дыхание Акселя. Оно всегда между ними как связующее звено, каждую ночь. Обещание и гарантия того, что они навеки вместе.
Мама, папа, сын.
Другого не дано.
Нам плохо вместе.
Он сидит там на диване и держит в руках всю ее жизнь. Что он выберет? У нее отняли возможность решать за себя, ее желания больше не важны, все определяет он.
Не раздеваясь, она залезла под одеяло, легла рядом с маленьким телом и почувствовала, как растет страх.
