Ужасный ребенок | страница 16

Денег Ник не отдал, сказал, что снова подскочит завтра.

— И, пожалуйста, Марк Евгеньич, не тяните с карточками, а еще лучше — сделайте к завтрему. А? Лады? Вот и Вася.

Дома Марк Евгеньич вынул кассеты и пошел было на кухню сжечь на газе все пленки до единой, как в ту же минуту затрещал телефон.

— Что снимочки, удались? — проквакал раковский голос. — Особенно прошу обратить внимание на ту, где мы все одевши и у фонтана...

«Сейчас я покажу тебе такой фонтан, жалкий негодяй, — стремительно пронеслось в голове кандидата, — что ты у меня надол...»

— Да, и вот еще что, Маркуша, — добавил Раков, — мой дед, большой, между прочим, полиглот, жаждет с вами общнуться. Затвердили на завтра? О'кейчик!

Назавтра вечером Раковы, захватив с собой дедушку-полиглота, прибыли к кандидату, пили чай, ходили смотреть выложенный плиткой санузел и сломали торшер, когда Марк Евгеньич фотографировал дедушку, держащего вверх ногами газету «Форвертс». Во вторник они повели кандидата смотреть фильм «Пробитое сердце», перед чем Марку Евгеньичу пришлось полдня простоять в очереди за билетами; в среду — на выставку карликовых пинчеров, а в сентябре Раковы затеяли ремонт и переехали пожить у Марка Евгеньича, который отныне спал на раскладушке в прихожей и все время фотографировал и фотографировал без конца раковскую чету, ансамбль и соло. В июне Раков сказал, что все они вместе поедут на его машине в Ялту. Там, мол, прекрасная натура, и фон, и подводная ловля.

Но тут Марк Евгеньич в конце концов взбунтовался, заявил действительно вслух, что никуда не поедет, что и так запустил докторскую и море ему в это время решительно противопоказано...

Они выехали, как всегда, в воскресенье, и, конечно же, в четыре утра, в «Победе» Ракова, где на крыше было устроено нечто вроде этажерки для скарба, отчего «Победа» напоминала маленький катафалк.

В Ялте Марк Евгеньич, лиловый от холода, ухитрился снять Ракова даже под водой, когда тот целился из ружья в бородатую рыбу с вытаращенными глазами. Марк Евгеньич стал плох. Экономные Раковы останавливались ночевать в полях, и на Марке Евгеньиче лежала обязанность ставить палатку и разжигать костер. «Победа» никак не хотела заводиться. Марк Евгеньич в дым разбил очки, крутя рукоятку, и все снимал Раковых и в Ореанде, и в Ласточкином гнезде, и на скалах Севастополя, и стоя, и сидя, и все мечтал снять Ракова только в одной позе: лежа. И чтобы у изголовья было много цветов...