Конан задумчиво тер подбородок, стараясь забыть про пульсирующую боль в черепе и заставить работать свое затуманенное сознание. Возвращаться по своим следам — пожалуй, не лучшая идея, так как он знал, что воды ближе, чем в четырех днях пешего пути отсюда, не будет.
Он взглянул вперед, где след спасающегося бегством Варданеса простирался прямо от его ног до горизонта.
Возможно, ему надо продолжать преследование заморанца. Поскольку этот путь ведет в неизведанную страну, в сложившейся ситуации сам факт неизвестности того, что его ожидает там, уже говорит в его пользу. А что, если сразу за ближайшими барханами лежит оазис? Очень трудно прийти к разумному решению в подобных условиях, но Конан остановился на том, что ему казалось более благоразумным. Подпоясав халат, накинутый на кольчугу, и повесив свой палаш через плечо, он зашагал вдоль следа, оставленного Варданесом, с мешками воды, хлопающими по спине.
Солнце, казалось, навсегда повисло в небе из расплавленной бронзы. Оно сверкало подобно огненному глазу во лбу гигантского циклопа, глядящего вниз на крошечную, медленно передвигающуюся фигуру, которая устало тащилась по раскаленной поверхности темно-красных (малиновых) песков. Целая вечность прошла, пока полуденное светило не завершило свой путь по необъятной пустоте небесного свода, с тем чтобы умереть на пламенеющем погребальном костре запада. Затем пурпурный вечер незаметно подкрался на крыльях теней, постепенно накрывая, как пологом, небесный купол, и благословенная, еле ощутимая прохлада стала расползаться по дюнам с легким бризом. Размытые тени придали очертания песчаным волнам.
К тому времени Конан уже не ощущал боли в своих ногах. От усталости они онемели настолько, что он потерял способность чувствовать их вообще и тащился вперед, спотыкаясь и пошатываясь, как будто переставлял каким-то чудом ожившие каменные колонны. Его крупная голова свисала на широкую грудь. Он брел машинально, без отдыха, ведомый только одной мыслью, что сейчас, в вечерней прохладе, он может одолеть большее расстояние с наименьшей потерей сил.
Рот и горло у него были забиты песком и пылью, как будто припудренное смуглое лицо выглядело кирпично-красной маской. Он сделал глоток воды час тому назад и удерживался от желания выпить еще, пока не станет так темно, что след Варданеса, по которому от тащился, станет неразличимым.
Его сны в ту ночь были тяжелыми и путаными, наполненные косматыми кошмарными чудовищами с одним горящим глазом во лбу — низком и волосатом лбу полуживотного. Эти существа терзали его обнаженного, избивая раскаленной докрасна цепью.
