То, что было на троне, стало издавать низкие каркающие звуки, все больше напоминающие резкий смех. Конан видел, как мертвая, усохшая плоть ее скелетообразных рук и морщинистая шея расправлялись и разглаживались. Бурая сухая кожа приобретала тона теплого живого тела. С каждым глотком живой энергии, которую кровожадная Горгона высасывала из тела Варданеса, ее собственное наполнялось жизнью.
— Кром и Митра! — выдохнул Конан.
Поглощенная каждым фибром своего существа полуокаменевшим заморанцем, Горгона не обращала внимания на Конана. Сейчас ее тело расправилось. Она расцвела, мягкие округлости боков и бедер разгладили саванообразное одеяние. Ее бюст наполнился, натянув тонкую ткань и придав ей черты женственности. Она вытянула упругие помолодевшие руки. Ее влажный алый рот открылся в новом взрыве смеха, но на этот раз это был музыкальный, чувственный смех привлекательной женщины.
Волна окаменения добралась до поясницы Варданеса. Конан не знал, сохранит ли она Варданеса на будущее полуживым подобно тем, кто стоял у трона, или выпьет до конца. Тот был молод и полон сил, его жизнь, должно быть, стала благотворным вливанием для восстановления богини-вампира.
Когда окаменение доползло до тяжело вздымающейся груди заморийца, он издал другой вопль — самый жуткий звук, срывавшийся с человеческих губ, когда-либо слышанный Конаном. Реакция Конана была инстинктивной. Как разъяренная пантера он выпрыгнул из своего укрытия за троном. Свет блеснул на лезвии его меча, когда он взмахнул им. Голова Варданеса свалилась с плеч и тяжело шлепнулась на мраморный пол. Содрогнувшееся от толчка тело опрокинулось. Оно ударилось о пол, и Конан увидел, как треснули и раскололись окаменевшие ноги. Осколки бывшей плоти рассыпались, но еще кровоточили.
Так умер Варданес-предатель. Даже Конан не мог бы сказать, нанес ли он удар из жажды мести или это был импульс милосердия, продиктованный желанием положить конец мучениям обреченной жертвы.
Конан повернулся к богине. Не осознавая последствий, инстинктивно он поднял глаза и встретил ее взгляд.
Ее лицо было маской нечеловеческой красоты; мягкие влажные губы стали полными и алыми, как спелый плод. Блестящие черные волосы ниспадали на отливающие перламутром плечи и шелковый пеньюар, под которым вздымались округлости лунообразых грудей. Она была бы воплощением красоты, если бы не огромное черное око между бровей.
Третий глаз встретил взгляд Конана и сразу приковал его. Овальная орбита была больше, чем любой орган зрения человеческого существа. В нем нельзя было различить зрачок, радужную оболочку и белок — все оно было черным. Казалось, что взгляд Конана тонет в нем и теряется в бездонном море тьмы. Поглощенный этим, он не мог оторвать глаз, забыв, что держит в руке меч. Глаз был черен, как лишенные света пространства космоса между звездами.
