— Еще? — спросил он.
— Конечно.
— У тебя есть еще пятаки?
— Три, — сказал я и ударил новым пятаком об стенку.
Вовка сделал то же. Удар его на этот раз был удивительно метким: пятак с тонким звоном накрыл мой, подпрыгнул, скользнул в сторону и застыл.
— Ого, как магнитный! — воскликнул я. — Здорово ты!
— Практика. — Вовка улыбнулся.
Он говорил неправду. Он любил читать, рисовать акварельными красками, лепить из глины, и «об стеночку» он играл редко — от скуки, что ли? — и никакой практики в этом деле у него не было. Просто был глазомер и меткость.
Скоро у меня не осталось пятаков, а играть можно только одинаковыми монетами: пятак с пятаком, гривенник с гривенником, копейка с копейкой.
— Дай мне два гривенника, а я тебе четыре пятака, — предложил Вовка, — и опять будем играть.
Я согласился.
Сверкая на солнце, моя монета отскочила от стенки и легла на землю. Он пустил свою. Она упала далековато от моей.
— Теперь моя очередь, — сказал я.
— Не торопись, еще не все потеряно!
Вовка стал на колени, одним пальцем коснулся краешка своего пятака, другой палец вытянул к моему. Наверно, полсантиметра не хватало.
Палец с черной каемкой под ногтем изо всех сил тянулся к пятаку.
— Смотри, пальцы разорвешь.
— Мой! — воскликнул Вовка, коснувшись монеты.
— Бери, — вздохнул я, и в горле стало сухо.
Короче говоря, через полчаса в моем кармане остались три последние монеты, по двадцать копеек каждая. Несколько раз выигрывал и я. Но разве шло это в какое-либо сравнение с его игрой! У Вовки была меткость, да и пальцы его оказались до странного длинными, а кисть — точно резиновая.
Чтоб расстаться с последними деньгами, мне потребовалось минут пять.
— Играем? — Вовка весело позвякивал мелочью.
— Нет у меня больше ничего, — сказал я, и голос мой осекся.
— Ни копейки? — Вовка посмотрел на меня большими глазами.
Я поглубже сунул в карман руку и пошарил.
— Ни копейки.
Вовка вычертил на земле ребром сандалии полукруг, зевнул, посмотрел в небо. Потом вздохнул:
— По городу пошатаемся, что ли?
Я совсем не хотел «шататься», но чтоб Вовка не подумал, что я очень уж переживаю, я сказал безразлично:
— Пойдем.
И мы пошли на Центральную улицу.
— Эх, как хочется мороженого! — сказал Вовка, увидев тележку мороженщицы, и облизнулся.
— Ну и ешь, — сказал я, — мне что?
— А тебе не хочется?
— Нисколечко, — сказал я и почувствовал, как потекли слюнки.
Вовка подошел к мороженщице.
Женщина вложила в круглую формочку вафлю, открыла крышку оцинкованного бачка, зачерпнула ложкой белую холодную массу, старательно обмазала ею со всех сторон формочку, прикрыла сверху еще одним вафельным кружком, нажала на ручку и протянула Вовке мороженое.
