По обеим сторонам прижимаются друг к другу двух- и трехэтажные дома с большими балконами, отбрасывающими тени на толпы людей под ними. Балконные окна из почерневшего от времени дерева обнесены решеткой с красивым восточным орнаментом.
Мои попутчики заняты разговором о стратегическом значении Суэцкого канала. Леди Уортон морщит нос от уличных видов, звуков и запахов. Я в изумлении улыбаюсь, видя, как взлетают голуби с террасы, когда по ней проходит женщина в черной чадре, словно волшебница, выпускающая в небо стаю птиц.
Мы проезжаем мимо каравана навьюченных дровами верблюдов. Поднимаемая ими пыль опускается на старика, сидящего скрестив ноги в сторонке, и на лаваш, разложенный им на газете для продажи. Лицо старика испещрено следами житейских невзгод.
Толстый купец в турецкой феске едет верхом на маленьком ослике, широко расставив ноги и прижимая к себе металлическую коробку, а свирепый сарацин с устрашающей кривой саблей расчищает перед ним дорогу.
Все, что я вижу на оживленных улицах, мне в диковинку. Слуги — рабы, как говорит фон Райх, хотя рабство считается незаконным, — спят на земле перед домом господина, а проснувшись, идут в дом работать. Мужчины и женщины одеваются в длинные, с головы до пят, просторные одежды наподобие мантии. Девушки с открытыми лицами, а женщины — с закрытыми, носят воду из ближнего колодца в глиняных сосудах на голове. Маленький мальчик водит на веревке корову из дома в дом и доит молоко в кувшины, которые ему подставляют покупатели. Чтобы корова давала молоко, для ее обмана мальчик носит с собой игрушечного теленка.
— Неужели корова верит, что набитое соломой чучело — ее ребенок? — спрашиваю я фон Райха, нашего эксперта по всем египетским вопросам.
— В Америке, наверное, нет, но в Египте — кто знает? В этой удивительной стране, где, по рассказам, Сфинкс встает в безлунные ночи и бегает по пустыне как шакал, а мумии людей, умерших тысячи лет назад, встают из гробниц, необъяснимое не всегда невообразимое.
Мы проезжаем мимо идущих вереницей мужчин с коромыслами, на концах которых подвешены бурдюки.
— Общественные водоносы, — поясняет фон Райх.
Их тела похожи на скелеты, словно горячее солнце пустыни иссушило плоть, осталась только кожа, жесткая, как папирус. Хотя они не в кандалах, эти люди напоминают мне каторжников, скованных одной цепью.
— Как они могут выполнять столь тяжелую работу при такой ужасной жаре?
— Необходимость.
Мои сегодняшние спутники кажутся случайными знакомыми не только мне, но и друг другу. Венский изобретатель пребывает в расслабленном состоянии, он сама любезность и в избытке являет добродушие. Английский лорд и его супруга держатся надменно, высокомерно и с некоторым снобизмом. По моим предположениям, мужчины — компаньоны по бизнесу. Как мне сказал фон Райх, он вместе с Уортонами едет в Гонконг и далее в Вашингтон по делам, связанным со взрывчаткой, им запатентованной.
