Когда ранним утром, омраченным хмурыми облаками, мы едем в экипаже через Порт-Саид, я больше не воспринимаю землю вечного Нила зачарованным местом. Мне кажется, будто я перенеслась в недоброжелательный Египет Ветхого Завета, где всемогущие фараоны, называвшие себя живыми богами, правили при помощи кнута, а от гнева иудейского бога Нил стал красным. Только на этот раз его воды могут быть окрашены моей кровью.
Я пытаюсь прогнать мрачные мысли и тревогу, что взбешенная толпа может вытащить меня из экипажа, но убийство Джона Кливленда и ярость Махди бросили густую тень на мое сознание, посеяв сомнения, смятение и страхи, которыми я не могу поделиться со своими попутчиками или с кем-либо на борту.
Я уже сожалею, что приняла приглашение фон Райха, но стараюсь улыбаться со стиснутыми зубами, сидя в экипаже, приличествующем царю, по дороге на празднество, устроенное бедуинским шейхом рядом с руинами великого города древних времен.
Фон Райх доволен нашей поездкой.
— Шейх послал за нами собственный экипаж. Ему мог бы позавидовать фараон.
На стойках золоченой кареты резные змеи с высунутыми черными жалами — словно рептилии бросают вызов самим богам. Среди змей снуют рыбы ярко-зеленого, желтого и бирюзового цветов. Наверху каждой стойки белые голуби мира с зеленой веткой в клюве.
От солнца нас защищает навес из шелка цвета морской воды. На сиденьях высокие аквамариновые, лазурные и фиолетовые подушки.
Два сурового вида бедуина, вооруженных винтовками и саблями, сопровождают нас в качестве эскорта. Вот тебе и белые голуби мира.
Из разговоров моих спутников, когда мы рано утром ждали экипаж на дороге у берега, мне стало ясно, что они делают вид, будто накануне на рынке ничего особенного не произошло. О трагических событиях или о возможности нападения на нас разъяренной толпы — ни слова. Они болтают о недостатках обслуживания и не очень хорошей кухне на пароходе, нищете в Египте и необычном ландшафте — о чем угодно, только не о том, что на рынке у нас на глазах была пролита кровь людей.
Это притворство держит меня в напряжении, заставляет задуматься над разными вопросами, вызывает беспокойство и чувство недоверия, особенно к лорду Уортону. Я не сомневаюсь, что он зачинщик этой игры. Он бросает на меня многозначительные взгляды, дающие понять другим, что я истеричная дамочка, которая находится под таким сильным впечатлением от вчерашних кровавых сцен, что возникновение данной темы в разговоре может вызвать дисбаланс в моей хрупкой женской психике.
