— Что я такого сделала?
— Ничего.
— Тогда почему все не может идти по-прежнему, почему ты вдруг заговорил об этом?
— Я все обдумал. Это в корне неверная ситуация.
— Что же тут неверного? Я просто люблю тебя.
— В этом-то и беда.
— В мире так мало любви. Зачем ты хочешь убить мою?
— Не так все просто, Джессика. Я не могу принять твою любовь.
— Не понимаю — почему.
— Это нечестно по отношению к тебе. Я не могу связывать тебя.
— Может быть, именно этого я и хочу.
— Дело не в том, чего ты хочешь. Будь мужественной и пойми это.
— Ты думаешь, что действуешь в моих интересах?
— Я уверен в этом.
— Ты устал от меня, так и скажи.
— Джессика, ты знаешь, что я люблю тебя. Но я не хочу, чтобы ты страдала, как страдаешь сейчас.
— Со временем я научусь страдать меньше. Кто сказал, что нужно жить не страдая?
— Это плохо для нас обоих. Я должен взять на себя ответственность…
— Черт с ней, с твоей ответственностью. Тут что-то еще. Ты завел новую любовницу.
— Нет, у меня нет новой любовницы.
— Ты обещал сказать, если она появится.
— Я держу свои обещания. У меня ее нет.
— Тогда почему все не может идти по-старому? Я не требую слишком многого от тебя.
— Вот именно!
— В любом случае, Джон, я не собираюсь расстаться с тобой. Честно… не думай… мне этого не вынести.
— О, Господи, — сказал Дьюкейн.
— Ты убиваешь меня, — сказала она, — ради чего-то… абстрактного.
— О, Господи, — повторил он и встал, повернувшись к ней спиной. Он боялся, что девушка, стоявшая перед ним на коленях, сейчас кинется и прижмется к его ногам. Жестокость его слов, ее удивление удерживали их до этого от подобных порывов.
Дьюкейн сказал себе: человеческая слабость, испорченность создали эту ситуацию, и я автоматически теперь должен вести себя жестоко. Она права, спрашивая, зачем я убиваю любовь, ее ведь так редко встретишь. И все же я должен убить эту любовь. О, Боже, почему это вправду так похоже на убийство. Если бы я только мог взять на себя ее страдание. Но это одно из наказаний за испорченность, последнее и худшее, ты не можешь, как бы ни хотел, взять его на себя.
Он услышал, как она сказала дрогнувшим голосом: «Знаешь, я думаю должна быть какая-то особая причина, что-то произошло с тобой…»
Беда была в том, что она угадала, и Дьюкейн втайне чувствовал неискренность своих мотивов. Он знал, что поступает правильно, и знал, что это просто необходимо, но то, что во всем этом таились его собственные интересы, смущало его. Он хотел сделать Джессику свободной, но еще больше хотел освободиться сам. То, что случилось с Дьюкейном, звалось Кейт Грей.
