— Побыстрее, Эшли!
— Лиссабон!
Но мама уже стояла за моим плечом, поеживаясь от холода в остывшем холле. Я молча протянула ей трубку и побежала наверх. Стянув с кровати плед, снова ринулась вниз и, подбежав к маме, укутала ее, пока она бормотала что-то в трубку.
— Спасибо, — на секунду прервавшись, шепнула она мне. Я заметила розовую полоску на щеке, оставшуюся от подушки.
Потом я вернулась к себе, но заснуть не могла. Мое сердце продолжало бешено колотиться. Послышался щелчок, когда мама повесила трубку, а затем раздался другой, более мягкий звук, как будто снова собирались звонить. Я слышала, что мама набрала двенадцать или тринадцать цифр. Большое расстояние. Должно быть, она перезванивала ему в Лиссабон. Потом она разговаривала не меньше пятнадцати минут.
«Этот разговор обойдется в кругленькую сумму!» — подумала я и мысленно принялась считать в какую именно. Эта задачка оказалась не из простых. Предположительно стоимость одной единицы двенадцать пенсов, а одна единица в Лиссабоне равняется пятнадцати секундам… нет, например, одна единица это пять секунд, но это минимально, или семь, а теперь надо умножить… но на сколько точно?
От этих бессмысленных подсчетов у меня закружилась голова, но я так увлеклась, что мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы оста-остановиться. Но тут мне в голову сразу же полезли мысли, о чем мама могла говорить с ним. Она, должно быть, рассказала ему обо всем, иначе она ни за что бы не перезвонила и уж тем более не разговаривала бы так долго. Она очень экономна в телефонных разговорах.
Казалось, прошло несколько часов, с тех пор как мама сняла трубку. Наконец; на лестнице послышались ее осторожные шаги.
— Мам? — позвала я, надеясь, что она войдет и мы поболтаем.
— Спи, Эшли, — послышался в ответ ее строгий голос.
Потом дверь ее комнаты закрылась, и по доносившимся звукам стало понятно, что она легла. Моя голова гудела от всяческих предположений.
Утром она снова не вышла к завтраку. На этот раз я не пошла проверять, что случилось, потому что и так знала. Я быстро позавтракала в одиночестве, а потом приготовила ей чашку чая.
— «Эрл Грэй» закончился, — сказала я, поставив чашку рядом с кроватью и открыв шторы.
— О Эшли. Я совсем не выспалась из-за этого позднего звонка, — сказала она, открывая глаза и щурясь.
— Не выспалась? А мне показалось, ты неважно себя чувствуешь.
Она не ответила.
— Мам, у тебя все нормально? — спросила я, выходя, из спальни.
