Я потянулась к верхней полке и достала ему «Кит-кат», думая порадовать его. Но он не заулыбался, как многие дети при виде шоколадки, а его большие глаза еще больше округлились. Потом он все же заинтересовался и, раскрыв обертку, засунул в рот сразу обе дольки. Было забавно наблюдать, с каким серьезным видом он поглощает шоколад, размазывая его по лицу. Крошки вафельной начинки сыпались на стол и на пол, застревали между его толстенькими пальчиками.
Тем временем мама с отцом оживленно о чем-то шептались. Я очень старалась не слушать, когда поняла, что родители не желают нас ни во что посвящать. От отца пахло алкоголем. Я не думаю, что он был так уж пьян, иначе он просто бы не смог сесть за руль, тем более с ребенком. Но я поняла, что мама не отправит его домой в таком состоянии.
Я хотела было приготовить чай, но боялась, что Гэвин свалится со стола, если я оставлю его, а куда его, кроме пола, можно посадить, не знала. Тогда я начала напевать ему детские песенки, и совсем не для того, чтобы развлечь, а чтобы создать хоть какой-то шум и не слышать разговора старших. Почему-то я боялась услышать то, о чем они говорили.
Гэвину понравились мои песенки. Он даже заулыбался, когда услышал знакомые ритмы. С «Кит-кат» он покончил и принялся хлопать в ладоши и петь вместе со мной. Потом он поднял вверх ручки и потянулся ко мне, я подняла его и стала кружиться с ним по кухне. Мама с отцом все еще продолжали говорить. Я открыла дверь и, все так же пританцовывая, вышла в холл. Здесь пахло ковром, днем этого почему-то не чувствуется. Гэвин уронил голову мне на плечо, весь обмяк и сделался тяжелее.
Продолжая его укачивать, я теперь уже перешла в гостиную. Здесь тоже пахло ковром. Наверное, ночью во всех комнатах, где есть ковры, стоит одинаковый запах. Уложив Гэвина на диван, я взяла старый клетчатый плед, которым мы обычно накрываем диван, чтобы спрятать пятна и протертые места, и аккуратно накрыла спящего братишку. Его ротик приоткрылся, стали видны все крохотные молочные зубы. Он заворочался, и его шелковые каштановые волосы упали на лоб. Он дышал совсем беззвучно, и я даже прислонила ухо к его носику, чтобы услышать дыхание. Я еще постояла немного возле него, а потом тихо вышла из гостиной.
Из-под кухонной двери пробивался свет, были слышны голоса, которые то становились громче, то опять стихали. Вернувшись в свою кровать, я глядела в потолок широко раскрытыми глазами, нош у меня были совсем ледяные. Я знала, что не смогу заснуть несколько часов, но неожиданно наступило утро, и мама позвала меня завтракать. Я сбежала вниз по ступенькам, в полной уверенности, что Гэвин упал с дивана и, хныча, лежит на полу в гостиной, но его там не оказалось, только смятый плед, сдвинутый в конец дивана.
