Концепции истории Г. Манна можно было бы поставить в упрек — как это не раз делалось в советской критике — что он не изобразил народные массы в качестве основной движущей силы истории. Действительно, в дилогии не только не изображаются народные движения, но и сами люди из народа в ней — лишь эпизодические фигуры. Но вряд ли основные конфликты той или иной эпохи можно отображать, только ставя в центре произведения народные массы. Важно, что герой Г. Манна является «народным королем» в том смысле, что источник его силы — связь с народом. Конечно, сама идея возвеличения гуманиста в дилогии несет на себе отпечаток прежней авторской концепции ведущей роли интеллектуальной элиты в общественном развитии, — народ в романах о Генрихе добивается благосостояния, славы и могущества только тогда, когда его ведут светлые головы, подобные Генриху IV; плохо, когда он попадает под власть обскурантов вроде Гизов и Филиппа II Испанского. Но в таком понимании роли народных масс отразились и наблюдения писателя над ходом новейшей немецкой истории: немецкое народное движение, руководимое революционерами, было разбито в 1918–1923 годах, и широкие массы оказались обманутыми демагогом Гитлером. Г. Манн твердо верил, что это лишь временное помрачение народного сознания, и свою веру вложил в образ Генриха IV, которому удается вырвать народ из-под власти мракобесов и повести по пути прогресса. Корни некоторых действительных противоречий исторической концепции Г. Манна в дилогии, изредка в ней проступающих, следует искать в другом. Научное представление об истории как о борьбе классов, имеющих определенные экономические и политические интересы, доминирующее в дилогии, порой оттесняется абстрактно-идеалистической трактовкой истории, как борьбы сил Добра и Зла, Разума и Глупости, воплощенных в отдельных личностях. Именно такая концепция и лежит в основе исторических романов большинства немецких писателей-эмигрантов, буржуазных либералов по своим общественным позициям. Г. Манн — революционный демократ — сумел в основном преодолеть эту буржуазно-либеральную ограниченность.
Романы о Генрихе IV были качественно новым явлением в творчестве писателя. При этом они, конечно, сохраняли многие черты, свойственные его прежней творческой манере. В первую очередь здесь следует отметить, что хотя драматические произведения Г. Манна относятся к периферии его писательской деятельности, он с большим интересом работал в этой области, считая драму очень важным жанром литературы. Это обстоятельство, очевидно, и способствовало утверждению одной характерной черты в художественной структуре дилогии, свойственной и многим прежним его романам (здесь могут быть названы и «Учитель Гнус» и «Верноподданный») — большое место диалога в повествовании. Новые же моменты в творческой манере писателя обусловлены совершенно иными задачами, в этих романах поставленными, совершенно иной их направленностью. Да и само повествование об отдаленной эпохе, разумеется, требовало иных форм художественного выражения, нежели романы о современности. Нельзя сказать, что все предыдущие произведения Г. Манна были чисто сатирическими и что в них отсутствовали поиски положительного героя. Но тем не менее сатирическое начало было ведущим, и художественно наиболее совершенные произведения, созданные до начала 30-х годов, — сатирические. Положительный же герой нигде не имел такой обобщающей социальной, идейной и художественной масштабности, как в романах о Генрихе IV. При обилии отрицательных персонажей в дилогии сатирическое начало в ней приглушено общей устремленностью романов к утверждению позитивных гуманистических идей. Уверенность в торжестве этих идей, в победе сил прогресса сообщает романам философски просветленную тональность, язвительная сатира уступает место легкой и тонкой иронии писателя, умудренного большим жизненным и политическим опытом. Именно в этом ключе изображаются силы, противостоящие Генриху. Спокойный и неторопливый рассказ об интригах и других неприглядных действиях Екатерины Медичи, Гизов и их приспешников ведется в бесстрастной манере, с оттенком иронии, что убеждает нас в их отвратительности и моральной низости не в меньшей степени, чем резко гротесковая манера автора «Учителя Гнуса» и «Верноподданного». Описательный элемент сведен в романах до минимума. Г. Манн явно предпочитает силой самого художественного образа давать оценку ситуации или персонажа, а не авторскими отступлениями внушать читателю свое к ним отношение. Но романы одновременно и остро публицистичны — прежде всего своей связью с современностью, тем, что они именно ей и адресованы. Публицистическую функцию выполняют и завершающие каждую главу «Юности» моралите, которые совсем не звучат как авторские назидания, а подводят итоги определенному этапу в развитии характера главного героя, выявляют основной идейный и исторический смысл в той большой цепи событий, через которые проходит Генрих. Основательно изучив эпоху, писатель красочно и многопланово воссоздает исторический фон, на котором развивается остро динамичная интрига. Событийному динамизму «Юности короля Генриха IV» соответствуют коротенькие главки, четкий лапидарный стиль. В некоторых сценах Г. Манн, тончайший стилист и высокий мастер немецкого литературного языка, находит проникновенный поэтический стиль повествования (например, в истории любви Генриха к Флеретте).
