Пришлось Ниле поступить не в лучший университет, а всего-навсего в Гарвард, колледж средней руки, и отдать за свое обучение ужасно много — четырнадцать процентов. Если вычесть еще паи родителей, правительства и других заинтересованных сторон, у Нилы оставались жалкие для ее возраста тридцать с половиной процентов самой себя. Тощий портфель, помимо всего прочего, почти не позволял ей в начале творческого пути отстаивать свои интересы. Если бы она раньше поняла, чем хочет заниматься, или хотя бы получше торговалась, ее бы наверняка взяли на работу в прославленный реанимоцентр в Вегасе. Там, если верить слухам, имелись замороженные, ожидающие воскрешения (на профессиональном жаргоне ожиданты), чей возраст перевалил за двести лет! Судя по всему, их заморозили на заре инкорпорации. Возможно, кое-кто из них даже помнит Большой Крах… Любой такой пациент — готовый материал для великолепной диссертации. Да, в Вегасе есть все: перспективные ожиданты, большие выплаты, возможность публикаций… Работая там, Нила вернее сделает карьеру и раньше приблизится к заветной цели — приобретению собственного контрольного пакета, то есть главному в жизни.
Став владелицей пятидесяти одного процента своих акций, она сумеет почти полностью распоряжаться собой. Огорчает лишь отсутствие страховки. Перевес в один процент — слишком мало. А если, не приведи господь, ей понадобится дополнительное финансирование?! Чем больше собственных акций она приобретет, тем спокойнее будет спать по ночам.
Сейчас ее контрольным пакетом владеет GCI (Гарвард передал свой пай корпорации — вот подонки!). Вот почему ее отправили в глушь, в Скалистые горы Северо-Американского Союза. GCI считает, что здесь она принесет больше прибыли. И что с того, что она работает в одном из живописнейших уголков Земли? Здесь карьеры не сделаешь…
Нилу направили в самую маленькую реанимационную клинику на свете. Здесь воскрешали шахтеров или скотоводов, ставших жертвами несчастного случая. В среднем каждого из воскресантов выдерживали в жидком азоте по полгода — столько времени уходило на выращивание нужных органов или на восстановление памяти. По большому счету здесь обошлись бы и обычным реаниматологом-травматологом. Не требовалась здешним воскресантам и какая-то особенная социальная интеграция. В конце концов, они находились в отключке всего по полгода! Разумеется, какие-то мелочи меняются и за такой короткий срок. В задачу Нилы вменялось тактично сообщать воскресантам, например, о смерти близких — временной или постоянной — или об уходе супруга. Профессия также требовала, чтобы Нила разбиралась в последних веяниях моды и в рейтингах спортивных команд, что ее очень раздражало. Если бы ей платили по одному кредиту всякий раз, как воскресший спрашивал: «Ну, как дела у „Бронко“?» — она бы давным-давно перешла в разряд мажоритарных акционеров. Здесь, в глуши Колорадо, ей, скорее всего, никогда не придется воскрешать людей, которых она про себя называла «путешественниками во времени». Такие пациенты ждали своего часа в Вегасе. Судя по тому, как стремительно развиваются наука и техника, скоро их успешно реанимируют — не она, а другие. Когда Нила выберется из Боулдерского медицинского центра — точнее, если она когда-нибудь отсюда выберется, — счастливчики, воскресившие «путешественников во времени», уже опишут свои открытия на радость просвещенному миру и смогут выйти в отставку лет в семьдесят, то есть невероятно молодыми… Ей же суждено и дальше воскрешать «краткосрочников». Наверное, она не покинет Боулдер до глубокой старости.
