Подвинул к себе поднос с ужином. Нервы уже совсем расшатались. Он приказал заваривать вместо чая и кофе успокоительный отвар из трав. Налил в чашку с профилем Марии-Терезии пряную жидкость, попытался сбить ее горечь кусочками колбаски, рокфора и снова пил отвар, пока не почувствовал, как притупляются чувства и приближается долгожданный сон.
Утром проснулся от яркого света, который бил в лицо: вчера не зашторил окно, уснул в кресле. Теперь целый день не избавиться от тяжести в голове. Автоматически, по многолетней привычке, бросил взгляд на календарь: 6 февраля 1938 года, 10 часов утра — часы хрипло принялись отбивать время. Через два часа приедет Дворник…
Дворник долго молча и пристально рассматривал своего ученика. Когда они познакомились, Курту было двенадцать лет. Все такой же церемонный, с нерешительным выражением лица, мягким и робким взглядом, тихим голосом. «Зря он отказался от духовной карьеры, — подумал Дворник, — у него внешность пастыря, но не канцлера. И политик он слабый. Во всяком случае, для нынешней сложной ситуации. Говорить с ним будет трудно», — заключил.
От знакомства с семьей и домочадцами канцлера, от угощения за вторым завтраком профессор утомился и предложил Шушнигу выйти на воздух. Хорошо скрипел снег под ногами, белые скульптуры антик казались вылепленными из снега.
— Ваше превосходительство, — официально начал Дворник, когда они вышли на пустынную аллею, — я слишком стар, чтобы брать на себя смелость попусту тревожить вас… К тому же путь до Вены оказался более тяжел, чем в прежние годы. Но цель моего визита стоит моих трудностей и вашего внимания. Ваша страна и мое отечество оказались перед общей опасностью… Европейские политики, увы, считают конфликт, ведущий к агрессии, чисто идейным. Примите национал-социалистскую веру, говорят иные из них, и ваш суверенитет останется с вами. Однако происходящее — вовсе не конфликт убеждений, духовное ренегатство не спасет наши страны. Все это лишь повод… Неужели у нас так мало сил, чтобы предотвратить опасность?
— Вы хотите уговорить меня отдать Вену без единого выстрела, лишь бы не страдала Европа? — тихо спросил Шушниг.
— Отнюдь… Я предлагаю порассуждать. А так ли реальна сила Гитлера? Экономика Германии сейчас плоха. В апреле прошлого года Шахт доложил Гитлеру, что продолжение политики вооружений и четырехлетнего плана поставлено под вопрос. В стране сырье исчерпано, а поставки из-за границы недостаточны. Потребности же растут. Плохо с продуктами, в Германии частично введены карточки, а промышленные товары, как и целый ряд продовольственных, например, сливочное масло, выдаются по специальным спискам, утвержденным партийными функционерами. Если так же пойдет дальше, не исключено, что в стране начнутся антигитлеровские выступления, в конце концов, подорвется вера в Гитлера, а вся его политика пока — это чистая вера. Знаю, Гитлер распорядился продавать валютные активы за рубежом. Сейчас зарубежные вклады Германии едва-едва покрывают расходы на содержание посольств и представительств. Продажа заграничных активов — экстраординарная мера. Гитлер прибегнул и к ней. Значит, дела Германии не так хороши, а позиции не так сильны, как все это хотелось бы представить. Гитлер — банкрот.
