А у Дианы отдельная каюта, и никто явно не покушается на её чувства и свободу.
Я однажды призадумался. Девушка мне нравится. Но... Хотел бы я, чтобы настоящая амазонка, обвешанная оружием, однажды стала неотъемлемой частью моих мыслей? И честно признался себе, что не совсем уверен в этом.
... После третьей «ночи» я зашёл на камбуз и спросил у Дана, нет ли здесь аптечки. Мне бы чего обезболивающего, а ещё лучше — от бессонницы. Вот о чём я не знал, так это о том, что всё, что известно «серой личности», тут же становится известным нашему хозяину.
— В чём дело, Андрей?
Он вошёл после деликатного стука в полуоткрытую дверь, за что я был очень ему благодарен: погрузившись в невесёлые думы, я и от его деликатного стука вздрогнул. А войди он так, без стука, я бы, наверное, подскочил от неожиданности.
— Какое дело?
— Дан сказал, что ты ищешь снотворное или обезболивающее.
— Ничего страшного. Плохой сон.
— Ты привык к таблеткам?
— Нет, что ты. Просто выматывает всё это немного. Хочется нормального сна. И голова немного болит «по утрам».
Мангуст смотрел недовольно, и я немного испугался, не захотел бы он побыстрей отказаться от моих услуг. Оставит ещё где-нибудь, на первой же более-менее цивилизованной планете, как грозился оставить Клер. Кому нужен больной пилот!..
— Мангуст, у меня такого никогда не было, — убедительно сказал я. — Думаю, просто я после месяцев безработицы ещё не совсем пришёл в себя... — Сказал — и осёкся. Нашёл кому говорить о безработице. Нанимателю! Если до конца полёта он будет обдумывать мысль о том, как избавиться от проблемного члена экипажа...
И я намертво замолчал, пока не ляпнул ещё чего-нибудь.
Помог Тисс. Он влетел, взбудораженный, из коридора, увидел симпатичного ему человека и немедленно попросился на «ручки». То есть просто-напросто упал на грудь к Мангусту и приветственно задышал-замурлыкал. Мангуст тут же подхватил пушистого летуна, оттаял и велел:
— Если вдруг опять со сном проблемы — заходи ко мне в каюту. Аптечка на борту только у меня. Понял?
— Понял.
Шаги Мангуста затихли в коридоре.
А я, с мыслями дыбом, растерявшийся от странного положения, поклялся себе, что больше никогда и никому! Переживу как-нибудь. Авось, дальше сладится всё — и будет мне счастье. И без таблеток обойдусь. И работу так выполнять буду, чтобы без меня — никуда!.. Только одного взгляда на подушку хватило, чтоб мороз по спине... Тисс подошёл, протопав по постели, и боднул меня в руку. Чего, мол, куксишься?
