Анаста мгновенно вспомнила, как внимательно слушал Дан её слова о силе мысли, способной на многое. Вспомнила, как говорила ему, что в большой голове, наверное, должны быть большие и сильные мысли. И он понял всё по-своему. Он решил, что если приставить большую голову с большой мыслью к ледяной глыбе, то можно остановить её передвижение.
Анаста сорвалась с места, стремительно побежала по тропе к подножью горы к тому месту, где стоял мамонт Дан.
Ветер с колкими снежинками жёстким порывом сорвал с девочки платок, но она не подняла его. Прыгнула вперёд на камень, споткнулась, кубарем скатилась вниз. И снова встала, побежала.
Оказавшись у ног Дана, она увидела... Во льду, под головой мамонта, образовалась небольшая впадина, лед здесь слегка подтаивал, и по хоботу мамонта тоненькими струйками текла вниз вода.
Мамонт дрожал от холода. А внизу, у его ног, увидела Анаста, дрожал от холода Котёнок, он — как и Дан, упёршись головою в лед, сдержать пытался продвиженье ледника.
— Э-ге-гей, — закричала Анаста. — Э-ге-гей!
Но ни мамонт, ни кот не отреагировали на её крик. Девочка подхватила дрожащего от холода Котёнка и, прижав к себе, стала растирать его тельце. Когда он слегка отогрелся, Анаста заставила его карабкаться на спину мамонта. Котёнок старался изо всех сил, но упал. Забраться наверх ему удалось лишь со второй попытки.
Анаста встала на камень, чтобы быть как можно ближе к уху мамонта, и зашептала ему:
— Дан! Мой верный Дан. Ты очень умный и преданный. Ты добрый. Ты умеешь мыслить, может, не совсем правильно, но это поправится. Мысль, она не только в голове, она везде. Дан, ты должен идти на другую сторону горы. — Мамонт стоял неподвижно, лишь судорога иногда пробегала по его телу. И Анаста зашептала вновь: — Я Анаста! Ты слышишь меня, Дан? Я Анаста. Я не уйду отсюда без тебя. Повернись ко мне, Дан.
Мамонт Дан медленно оторвал голову от глыбы и повернул её к девочке. Густая шерсть на его лбу была мокрой, он с трудом приподнял веки и взглянул на девочку. Затем, сделав усилие, поднял хобот и прикоснулся его кончиком к плечу Анасты. Он был совсем холодный, его хобот. Анаста обхватила его руками, стала растирать и дышать на него, будто могла тем самым обогреть огромное тело мамонта. Впрочем, она и обогрела его, не только теплом своего дыхания, а чем-то более тёплым и более значимым. И мамонт послушался, следом за Анастой, ведущей его, словно за руку, за хобот, едва переставляя ноги, Дан поднялся на вершину горы. Там обессилившая девочка села на ствол поваленного дерева и, указав рукой на ещё зеленевший склон, приказала мамонту спускаться вниз.
