Ячменев только развел руками.
Мария Никитична безропотно внесла пятерку и расписалась в ведомости.
Когда за комендантшей закрылась дверь, Георгий Борисович вернулся к допросу.
— Я подозревала, — начала рассказывать хозяйка Атоса, — что Сергей Иванович находился здесь не один…
— Вы его ревновали? — стараясь быть деликатным, спросил Георгий Борисович.
— Всю жизнь, — призналась вдова. — Но я ни разу не имела доказательств его измены. Когда я вчера сюда зашла, и вон в том кресле увидела Сергея Ивановича погибшим, я так огорчилась, что позабыла сумку и вся в слезах побежала к Атосу делиться несчастьем…
— Вы кем работаете?
— Я средний научный сотрудник. Мой профиль — Гоголь, Щедрин и другие. Одним словом, сатира, но ни в коем случае не позже девятнадцатого века.
— Понятно! — сказал Ячменев.
— Можно, я возьму свою авоську? — спросила женщина, убитая горем. — Сергей Иванович привез ее из Новой Зеландии…
— Конечно, — спохватился следователь и с торжеством подумал: «Опять я не промахнулся».
Вдова поднялась, чтобы уйти, но Георгий Борисович задержал ее:
— Какие отношения были у Сергея Ивановича с Антоном Варламовым?
— Он любил его, как младшего брата. Он всех любил. У него было щедрое сердце.
Когда вдова ушла, Фомин сказал из шкафа:
— Она убивала вместе с Антоном! Наверно, у них роман!
— Что вы! — воскликнул Ячменев, теперь уже без помех, доедая собачью колбасу. — Вдова старше Антона лет на двадцать.
— Вы отстали от жизни, Георгий Борисович! — поделился знаниями Зиновий. — Это теперь очень модно, когда кто-то из двоих, женщина или мужчина, старше на двадцать или на тридцать лет. Кстати, вы заметили, что эта особа не переживает смерть мужа, а говорит исключительно о собаке!
Теперь уже Ячменев поделился с помощником тонким пониманием человеческой психологии:
— Люди в трауре часто ведут себя не по правилам. Вы, Зиновий, забываете, что такое подтекст. У этой несчастной женщины текст — это собака, а подтекст — потеря мужа. На подобном приеме строится вся современная литература. Люди думают одно, говорят совершенно другое, а читатель должен догадываться.
— Я тут сейчас листаю Тургенева, — сказал Фомин, — так у него говорят то, что думают. Выпустите меня отсюда, Георгий Борисович, я задыхаюсь от недостатка кислорода.
Ячменев вынул ключ из первого попавшегося шкафа и вставил в замочную скважину дверки, за которой томился Фомин. Через мгновение пленник вылез на волю.
Первыми словами свободного гражданина были:
