— Приезжайте оба, и сразу!
Сбитнев решил съездить. Пусть жена посмотрит, что он, Сбитнев, родом из пустякового городишки и добивался, как говорится, всего своим горбом.
Сбитнев показал жене телеграмму.
— Надо было позвать маму сюда, когда мы расписывались! — сказала Люда.
— Она бы все равно не приехала, ей тяжело, — ответил Сбитнев.
Городишко стоял на бугре, подставленный солнцу. Когда-то на бугре скрещивались проезжие дороги. Теперь дороги захирели. Городишко продвинулся в районные центры и так в районных и застрял. Семь часов езды от столицы по железной дороге. Скорые поезда не останавливаются. Пассажирские останавливаются. Стоянка две минуты.
Молодые прибыли вечером. С вокзала пошли пешком — такси в городе не было. Сбитнев собственноручно нес чемодан.
Над домами торчали кресты антенн. В окнах алела герань. На лавочках возле домов в коричневых и синих плащах «болонья» сидели парни и девушки. Многие узнавали Сбитнева и здоровались, и он здоровался в ответ. Здоровался он часто, и Люду это смешило.
Возле отчего дома дежурил милиционер. Увидев приезжих, он радостно кинулся им навстречу:
— Чего же не сообщил-то? Вот тип! Я бы встретил!
Это был младший брат, Яша.
Олег Сергеевич поморщился;
— Когда же это ты в милицию поступил?
— Не одобряешь? — ухмыльнулся Яша, в упор разглядывая невестку.
— А с учебой как же? — спросил Олег Сергеевич, но Яша отмахнулся:
— Ты бы хоть познакомил!
— Людой меня зовут! — протянула руку молодая.
Ну а дальше было все как полагается — мамины ахи, слезы да причитания: вот отец не дожил… и тридцать три родственника, которые зашли как бы случайно… и «выпьем за счастье!», и «горько», и «как там Москва?».
Поздно ночью, когда Люда заснула, Сбитнев, в одних трусах, встал с постели, тихонечко перешел в соседнюю комнату к матери и шепотом сообщил ей, кто Людин отец.
— А это худо или, может быть, обойдется? — перепугалась мать.
— Да нет, значения не имеет… — сказал сын, подумав при этом, что даже с родной матерью нельзя быть до конца откровенным… — Люда девушка славная…
— Добротная девушка! — согласилась мать, глаза у нее озорно сверкнули. — У нас говорят про таких — не девушка, а мотоцикл с коляской. Про характер не скажу — не разобралась. Ну а что красоты нет. Так это ничего.
От матери Сбитнев уходил огорченный, неприятно, когда жену не считают красивой или, на крайний случай, хорошенькой. И нетактично говорить об этом. Грубо!
Утром Сбитнев вышел на улицу и, как нарочно, увидел мотоцикл с коляской. Он стоял у самого крыльца. Верхом на мотоцикле лихо, как на коне, восседала молодая, немного раскосая черноглазая женщина, похожая на киноартистку.
