В задней части комнаты Конан отыскал свою теперешнюю возлюбленную, сидящую в одиночестве за маленьким столиком над кувшином вина. Ее звали Семирамис, она была крепко сбитой черноволосой женщиной, на много лет старше киммерийца.
— Эгей, Семирамис! — взревел Конан через все помещение и направился к ней. — А что я тебе покажу! Абулетес, кувшин твоего лучшего, кирианского. Мне дьявольски повезло!
Будь Конан постарше, осмотрительность удержала бы его от того, чтобы так громко хвалиться своей добычей, а тем более — показывать ее всем подряд. Но поскольку он был еще молод и неискушен, он вытряхнул содержимое мешочка с семью огромными зелеными камнями на столик перед Семирамис.
Драгоценные камни выкатились из мешочка, покатились по влажному от разлитого вина столу — и рассыпались в зеленый порошок, заблиставший в свете свечей.
Конан выронил мешочек и с открытым ртом уставился на стол, а кутилы, собравшиеся вокруг, взорвались громовым хохотом.
— Кром и Маннанан! — прошептал, наконец, киммериец. — Боюсь, что на этот раз я сам себя обманул. — Тут ему вспомнилась нефритовая змейка, которую он присовокупил к своей доле добычи. — Но у меня есть еще кое-что, чего мне будет достаточно, чтобы заплатить побольше, чем просто за кувшинчик самого лучшего вина.
Семирамис, терзаемая любопытством, жадно схватила мешочек, но тут же выронила его с воплем.
— Оно… оно двигается! — закричала она пронзительно.
— Че-чего-о?.. — протянул Конан, однако крик, раздавшийся от дверей, прервал его.
— Вот он! Хватайте его!
Жирный человек вошел в кабачок в сопровождении отряда ночных стражников, вооруженных алебардами. Прочие посетители кабака Абулетеса с демонстративным равнодушием созерцали воздух, точно они вообще никогда ничего не ведали ни о Конане, ни о прочих жуликах.
Жирный — явно один из городских сановников — протолкался к столу, за которым сидел Конан. Киммериец вырвал из ножен свой меч и прижался спиной к стене, обретя таким образом прикрытие. Его синие глаза опасно сверкнули, и зубы блеснули в мерцании свеч.
— Попытайтесь только схватить меня, вы, собаки! — зарычал он. — Я ничего не сделал против ваших глупых законов! — Уголком рта он шепнул Семирамис: — Возьми мешочек и проваливай! Если они меня схватят, он твой.
— Я… я боюсь! — захныкала женщина.
— Ого! — загремел толстяк и подступил ближе. — Ничего не сделал против наших законов, а? А как назвать ограбления наших зажиточных граждан? У нас есть доказательства, которых больше чем достаточно, чтобы приговор сотни раз стоил тебе головы! А потом ты еще вдобавок и уничтожил солдат Нестора, а самого его уговорил разграбить руины Ларши! Как это называется? Мы схватили его, когда он был пьян и напропалую хвалился своими постыдными деяниями, однако он вновь ускользнул от нас. Ты, конечно, ничего подобного не совершал!
