Внезапно волосы у юноши зашевелились на затылке и весь он покрылся гусиной кожей, когда разглядел на каменном троне у противоположной стены пещеры могучую фигуру обнаженного человека. Меч без ножен лежал на его коленях; череп, с которого давно уже облезло мясо, пристально уставился на Конана сквозь коптящее пламя костра.
Вглядевшись пристальнее Конан понял, что голый великан был мертв, мертв уже давно. Кожа трупа стала коричневой, пальцы высохли и стали как тонкие ветки. Мясо слезло с костей, сморщилось и клочьями висело на открытых ребрах.
Однако это открытие отнюдь не уменьшило Конанова ужаса. Хотя юноша, для своих лет чрезвычайно отважный, не страшился битвы с врагом ни в человеческом обличий, ни в облике дикого зверя, хотя не пугали его ни боль, ни сама смерть, все же он был варваром с северных киммерийских гор, и как всех варваров его охватывал ужас перед сверхъестественным, что таится в гробницах и ночной тьме — со всеми их мороками и колдунами, и демонами, с чудовищными созданиями глубокого мрака и хаоса, которые, как верят дикари, делают ночь за пределами светового круга лагерных костров весьма небезопасной. Куда милее было бы Конану иметь дело даже с голодной волчьей стаей, нежели оставаться здесь с покойником, неподвижно глазевшим на него сверху вниз со своего каменного трона. В коптящем пламени его череп, казалось, зримо наполнялся жизнью, и пустые глазницы вспыхивали, точно оживая.
Хотя кровь у Конана заледенела и застыла, и волосы на затылке стояли дыбом, юноша напряг всю свою волю и овладел собой. Он проклинал свой несчастный страх перед сверхъестественным и на слегка негнущихся ногах сделал-таки несколько шагов по пещере, чтобы поближе рассмотреть того, кто так давно уже мертв.
Трон представлял собой угловатый блок камня из блестящей черной породы, грубо высеченное сиденье, взгроможденное на пьедестал высотою в фут. Обнаженный либо так и скончался, сидя на троне, либо был усажен на него сразу после смерти. Одежды, в какие он был некогда облачен, ныне уже давным-давно истлели. Бронзовые пряжки и обрывки кожаных ремней от доспеха еще лежали у его ног. Цепь из необработанных золотых самородков висела на шее; неотшлифованные драгоценные камни блестели в золотых перстнях на пальцах, скрюченных, как копи, которые все еще цеплялись за подлокотники трона. Рогатый бронзовый шлем, в густой зелени паутины, покрывал череп над жутким иссохшим коричневым ликом.
