Тем временем молодые люди устремились во двор дома: они направлялись на богослужение, одну из тех благочестивых встреч для молитвы статуям святых или покровителей, которые проходили в Вене повсюду после захода солнца. Люди пели, перебирали четки, читали литании и слушали проповедь. Все это заканчивалось обильным ужином из колбасы и куска хлеба, запивалось вином. Под конец парочки удалялись в укромные места, чтобы им никто не смог помешать.
– Когда вы видели Мелани? – спросили мы с Клоридией в один голос, желая услышать хоть что-нибудь о своем благодетеле.
– Это было одиннадцать лет назад, в 1700 году. Почтенный аббат принял нас как отец, даже сердечнее, он относился к нам во время нашего пребывания в Париже с неповторимой добротой и щедростью. Его благородство и любезность очень тронули меня. Когда мы рассказали ему свою историю, он проявил такую чуткость, что полностью покорил меня. Я не знаю никого, кто был бы подобен аббату Мелани в его душевном благородстве!
Камилла воспевала хвалу Атто. Тем лучше для нее, сказал я себе, что она познакомилась с аббатом только с самой его лучшей стороны…
– Мелани рассказал нам, что только что вернулся из Рима, где участвовал в свадьбе племянника кардинала Спады, государственного секретаря. Он хотел остаться на конклав, однако рана на руке заставила его вернуться в Париж.
Мы с Клоридией на ходу переглянулись, не сказав при этом ни слова. Мы слишком хорошо знали эту историю, поскольку участвовали в ней вместе с Атто, точнее сказать, страдали. Он был ранен в руку ножом, это верно, но совершенно иная причина заставила его бежать из Рима! Однако мы промолчали. Мы вовсе не собирались открывать Камилле не столь прекрасное лицо того, кто не однажды обманул и использовал нас, а теперь стал нашим благодетелем.
– Итак, аббат рассказал нам о своем учителе Луиджи Росси, предке Франца.
Мелани с волнующей точностью описал им с Францем образ синьора Луиджи. Несколько раз на глаза Атто грозили навернуться слезы, и только внимание Камиллы, молодой прелестной дамы, удерживало его от этого. Он рассказал о славе, которую заслужил Луиджи Росси много лет назад, в Риме, на службе у Барбарини, затем о его успехах при дворе короля Франции. Он поведал о том, как известная кантата Росси по поводу смерти короля Густава Адольфа Шведского вызвала восхищение во всей Европе и как его «Орфей», где арии впервые были длиннее речитативов, навсегда изменил лицо оперы. Луиджи Росси был приветливым, вежливым человеком, с острым умом, с его пера стекала вечно свежая поэзия, вдохновляя музыку; а в Риме и Париже ему аплодировали так, как ни одному итальянскому музыканту прежде.
