с. 431--432}, но верны ли ее сведения, исходящие к тому же от прислуги Пушкиных, сказать невозможно. Думаю поэтому, что приводить их не стоит. Но, читая повествование Бартенева, я никогда не думал, что мне суждено будет увидеть кольцо, а тем более цепочку. Хозяева замка обратили мое внимание и на косяк дверей в большой гостиной. Его не ремонтировали, очевидно, много десятков лет, но старинный коричневый лак сохранился хорошо. На нем карандашными черточками отмечен рост многих друзей и знакомых, когда-то гостивших в Бродянах {А. С. Кишкин (Москва), побывавший в обветшавшем замке летом 1967 года, сообщил мне в письме, от 25 января 1970 года: "Единственно, что напоминает об Александре Николаевне, это надписи и пометки на косяке одной из дверей в старом доме <...> с обозначением роста детей Пушкина, приезжавших когда-то гостить к своей тетке".}. Четкие подписи читаются легко. Среди них Natalie Pouchkine, -- очевидно, младшая дочь поэта и один из его сыновей (я, к сожалению, вовремя не записал, кто именно). Сейчас кое-что из бродянских портретов и бумаг находится в Пушкинском доме и Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Ленинграде*. К сожалению, за малым исключением, это материалы второстепенного значения. Куда девалось остальное, пока неизвестно. Мне же кроме архива удалось увидеть, правда, накоротке, бегло, обстановку, какой она была в замке при жизни Александры Николаевны и ее дочери. Не буду говорить о портретах предков герцога Элимара Ольденбургского -- для нас они неинтересны. Но вот многочисленные русские портреты, главным образом, акварели и миниатюры, которые в трех комнатах -- большой гостиной, малой гостиной и столовой -- висели на стенках, стояли на столиках и этажерках. Это целый семейный музей, как я уже сказал, очень бережно сохранявшийся. Я долго рассматривал эти никому не ведомые сокровища, обходя одну за другой комнаты в сопровождении хозяина замка, помнившего, очевидно, со слов бабушки, многих русских предков. Вот Афанасий Николаевич Гончаров -- "дедушка-свинья", как непочтительно назвал его Пушкин,--благообразный старик в синем фраке; вот родители Александры Николаевны -- Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна; вот ее брат лейб-гусар Иван Николаевич Гончаров. О многочисленных портретах самой Александры Николаевны и Н. Н. Пушкиной-Ланской я уже рассказал. В столовой висит большой портрет (литография) В. А. Жуковского с его подписью и там же, на очень видном месте, овальный портрет Дантеса, исполненный в 1844 году художником С. Вагнером. Дантес еще молод -- ему всего 32 года, но благодаря бородке-эспаньолке выглядит старше. Он в штатском. По-прежнему красивый и самоуверенный человек кажется очень довольным самим собой. И подпись его под стать внешности -- размашистая, со сложным росчерком. Немало в столовой и "русских гравюр", как их издавна зовут в замке, -- портретов и групп, но уже Наталия Густавовна не помнила, кого они изображают. Почти все исполнены в 1839--1844 годах, когда Александра Николаевна жила у сестры. О том, что в Бродянах есть портреты ее родных, я знал давно. Не упоминаю здесь об альбомах фотографических карточек, так как они относятся к позднему времени (преимущественно семидесятые годы и позже) и большого интереса не представляют. Но в замке меня ждала большая неожиданность -- никак нельзя было предполагать, что там окажется множество рисунков французского писателя и художника графа Ксавье де Местра (1763--1852). Сейчас в Советском Союзе о нем мало кто знает -- гораздо известнее его старший брат Жозеф, сардинский посланник при Александре I, государственный деятель и известный философ-реакционер, имевший влияние и на русского императора. В дореволюционной России ученики средних школ кое-что о нем слышали, но Ксавье де Местра они знали все. Язык его нетруден, а действие некоторых произведений происходит в России, которую этот добропорядочный второстепенный писатель знал значительно лучше, чем большинство французских авторов. Он приехал к нам в 1800 году, довольно долго состоял на русской военной службе, участвовал в войнах на Кавказе и в Персии. Для русского министерства народного просвещения его изящные и политически весьма благонадежные повести оказались вполне приемлемыми. Перед империалистической войной все тогдашние гимназисты читали "Кавказских пленников" Ксавье де Местра. О том, что Ксавье де Местр хорошо рисовал, исследователи знали давно. По некоторым сведениям, он, живя в Москве в начале века и сильно нуждаясь, даже зарабатывал на жизнь именно рисованием портретов. Один из них много раз воспроизводился -- это миниатюра на слоновой кости, портрет матери Пушкина Надежды Осиповны в молодости. Однако известное до сих пор художественное наследие де Местра было крайне бедным -- кроме этого изображения еще несколько миниатюр, портрет князя Д. И. Долгорукова и две акварели в одном из провинциальных музеев Франции. Французский биограф предполагал, что работы де Местра следует искать в Советском Союзе. Каково же было мое удивление, когда в замке на берегу Нитры Георг Вельсбург, предложив мне посмотреть рисунки де Местра, выложил передо мной на стол восемь больших, отлично сохранившихся альбомов! {Впоследствии оказалось, что два из них, заполненные довольно посредственными акварелями (пейзажи), содержат работы итальянского художника Боджи (Boggi).} Долго я их перелистывал -- хозяева замка меня не торопили. Прелестные тонкие рисунки карандашом, по-французски изящные, на мой взгляд, немного холодные, акварели, карикатуры, семейные сценки, набросанные умелой рукой. Есть среди рисунков и очень ранние -- например, спящий кот с французской подписью: "Василий Иванович. 1810". Судя по типу лиц и по военным формам, в этих альбомах немало соотечественников. Есть и ряд подписанных изображений -- среди них один из братьев Тургеневых (кажется, декабрист -- Николай Иванович), некая княгиня Г. Гагарина, г-жа Пашкова и другие. Один портрет очень взволновал меня. Небольшой, тщательно отделанный рисунок карандашом. Молодой человек лет восемнадцати -- двадцати в штатском. Голова в профиль повернута. Густые волнистые волосы, чуть одутловатые губы. Очень большое сходство с Пушкиным, но уверенности в том, что это он, у меня не было. Рисунок сделан 24 мая. Год не указан, но если это поэт, то последний возможный год 1819, так как в следующем Пушкин в это время уже уехал в южную ссылку. Возможно, Ксавье де Местр изобразил двадцатилетнего поэта, а его облика в этом возрасте мы не знаем. Тем ценнее портрет, если только я не ошибся. Говорю Вельсбургам о его значении. Беречь не прошу. Знаю, что и без моей просьбы в этом замке с рисунком ничего не случится. Только вкладываю в альбом закладку с надписью "Пушкин (?)". К сожалению, я ошибся. Впоследствии, когда портрет был воспроизведен в одном научном издании {А. V. Isаčеnkо. Puškiniana na Slovensku (А. В. Исаченко. Пушкиниана в Словакии). "Slavanské Pohl'ady", 1947, No 1, с. 1--16.}, известная пушкинистка Т. Г. Цявловская высказала предположение, что это "Левушка" -- брат поэта, Лев Сергеевич. Автор словацкой публикации профессор Братиславского университета А. В. Исаченко, как и я, предположительно считал, что это портрет А. С. Пушкина. Такие ошибки случались уже не раз -- братья были очень похожи, да и почерк Льва Сергеевича неоднократно принимался за братнин. Отправляясь в Бродяны, я мало что знал о жизни Ксавье де Местра. Вернувшись в Прагу, перечитал о нем все, что cмог найти в чешской столице. Многое все же осталось для меня неясным в его биографии, да и сейчас, три десятка лет спустя, приходится пожалеть о том, что научного жизнеописания де Местра-младшего нет ни в отечественной литературе, ни в иностранной. Пушкин несколько раз упоминает о его знаменитом брате (но почему-то именует дипломата-философа Жозефа де Местра "Мейстр" и "Мейстер"). Имя Ксавье де Местра не встречается ни в произведениях, ни в известных нам письмах Пушкина. Однако, повествуя о детских годах поэта, биографы неизменно его упоминают. Давно известно, что, проживая в Москве, де Местр бывал в доме родителей Пушкина и, несомненно, знал их старшего сына, когда тот был еще ребенком. Сестра Пушкина Ольга Сергеевна Павлищева в своих воспоминаниях о брате, записанных с ее слов мужем, Н. И. Павлищевым, в 1851 году, сообщает: {Воспоминания о детстве А. С. Пушкина (со слов О. С. Павлищевой), написанные в С.-Петербурге 26 октября 1851 года.--
