— Айда с нами! — крикнул Санька.
— Иду, — ответил Юра, но в это время захныкал Цыбулька и на пороге появилась бабушка.
— Юрик, мамка чего наказала? А вы, фулиганы, идите!
Дело принимало совсем грустный оборот. Юра отыскал метлу, поплевал на руки и, почувствовав тоску, сел на кучу хвороста. Как назло, солнце припекало вовсю; на старом тополе воробьи, выкупавшись в пыли на дороге, устроили весёлую драку, словно поддразнивая Юру и своим криком как бы подчёркивая полную зависимость Юры от обстоятельств и свою поистине райскую жизнь, а в небе, распластав крылья, стремительно и плавно кружили коршуны — у них вольная жизнь; совсем невысоко над домами пронеслась ворона с цыплёнком в когтях, цыплёнок пищал, и во дворах, над которыми пролетала ворона, вскокотывали петухи, кудахтали куры, но никто не мог помочь бедному цыплёнку. У кого она украла цыплёнка? Юра тут же подумал, что и его жизнь сегодня похожа на жизнь цыплёнка. А вот две точки — одна большая, а другая поменьше — неслись прямо к их двору. Юра даже привстал с хвороста. Так и есть, впереди, что есть мочи, из последних сил нёсся воробей и отчаянно кричал, а его настигал кобчик. Воробей увёртывался, делал крутые виражи, но кобчик всё ближе, ближе… вот-вот должен схватить его. Воробей спикировал прямо на Юру, и кобчик за ним, воробей юркнул в сарай, и только тогда кобчик взмыл вверх и улетел. Кругом бурлила настоящая, полная истинного смысла жизнь — на котловане купались ребята, вон два сверхзвуковых самолёта, оставив след, уносились в сторону Омска; по пыльной дороге катил старое велосипедное колесо Медведев и замечательно изображал рёв автомобиля; из соседнего двора доносилась яростная музыка — крутили магнитофон, а Юру заставили заниматься никчёмной, жалкой работой, и Юра подумал о том, что хорошо быть кобчиком, гонять воробьёв, а ещё лучше — лётчиком, а ещё лучше космонавтом. Он вскочил и забегал по двору, изображая летящий самолёт, фыркал, жужжал, носясь вокруг Цыбульки, а через минуту гудел уже, как космическая ракета, выводящая на орбиту спутник.
— Фу, лешак тебя побери! — всплеснула руками бабушка, выглянув из дома. — Чего забегал, ровно горячка хватила?
Цыбулька зачарованно глядел на старшего брата, а Юра старался, как мог; в голове у него кружилось, мелькали плетень, сарай, бабушка, а он носился всё быстрее и быстрее, пока не упал.
— Фу, окаянный, — подошла к нему бабушка, но Юра лежал, притворившись мёртвым. На лице у бабушки появилась озабоченность, тревога, она растерянно оглянулась. — Юрик, вставай!
