Вернувшийся со двора Денис загремел на кухне пустым тазиком, в котором носил корм, и, отряхивая крошки с ладоней, заглянул в столовую.
- Денис, - сказала старушка, - ты помнишь, мы с тобой говорили, что у нас по его словам, - она показала на открытую дверь в комнату Колзакова, у нас создалось какое-то приятное расположение к Леле. Правда? А ведь, собственно, он, оказывается, почти ничего не говорил?
- Ну как же! Рассказывал, например, как вас прицепляли к поезду, припомнил Денис, обращаясь к Леле.
- Но он часто упоминал ваше имя в разговоре. И кажется, всякий раз как-нибудь невпопад... Вполне вероятно, что нам запомнилось именно потому, что это всегда было как-то невпопад!.. Вполне возможно!
Леля засмеялась со смутным чувством удовольствия.
- Ну спасибо, значит, я вам запомнилась как человек, о котором брякают невпопад?
- Да. Но не забудьте, что это как-то вызывало к вам расположение!.. Ну вот, ко мне явился ученик... Это из вечерней рабочей музыкальной школы при железнодорожном депо. Из ночной смены ко мне ходят на дом... Руки вымыл? Это относилось к появившемуся на пороге узкоплечему долговязому парню в кепке, засаленной до того, что она казалась кожаной.
- А как мне? Можно? - спросил второй парень, заглядывавший вслед за долговязым.
- Опять сидеть? - спросила старая учительница. - Глупо. Ну иди сиди, что с тобой делать.
- В семи водах мыты, всеми чертями терты, - со вздохом разглядывая свои черные руки, сказал ученик.
- Увидим! - Учительница подала ему в руки чистую белую тряпочку. Он вытер ею, как полотенцем после мытья, руки, развернул и показал. Тряпочка была чистая.
Старушка кивнула удовлетворенно и сделала знак, чтобы он садился к пианино.
- Да я и не знаю, тетя Катя, - сказал парень. - Какие теперь занятия?
- Опять "тетя Катя"?
- Ну ладно. Катериниванна. Все на фронт уходят. Белые к городу прутся.
Озабоченно роясь в нотных тетрадях, старушка поучительно бормотала:
- Белые очень нехорошие люди, но все-таки они не прутся, а приближаются, наступают или подходят. Музыкант должен быть культурным человеком. - Листая тетрадку, она машинально продолжала. - Каждый должен заниматься своим делом... Белые пускай "прутся", а мы будем разучивать новую пьесу... Вот новая: "Веселый крестьянин", давай внимательно!
Парень сел на вертящийся табурет, напрягся, сперва испуганно уставился в ноты, потом нацелился пальцами и вдруг медленно заиграл с испуганно приоткрытым ртом.
