- Маркиза де Монплезир, мадам!
- Просите... - проворковала Дагмарова, изящно щурясь.
Наступила недоуменная пауза. Выходить было некому. Роль маркизы в первом действии читала сама Дагмарова...
- Ерундистика, однако, получается... - досадливо сморщился Павлушин, нетерпеливо оглянулся и вдруг схватил за руку смиренную костюмершу: - Анна Игнатьевна!.. Выручайте! Тут же всего три фразы у маркизы, вы прекрасно справитесь!
Костюмерша обомлела, попятилась и замахала руками, но в глубине души была польщена.
Дагмаров притащил шляпу с перьями, уверяя, что она очень поможет войти в роль, и, ободряюще похлопав Анну Игнатьевну по плечу, подтолкнул на сцену. Она вдруг все забыла, испугалась до столбняка и самозабвения и вместо реплики, которую во весь голос ей подавал суфлер: "Позвольте к вам войти, дорогая?" - после долгого молчания, одичавшим от страха голосом, просипела: "Взойтить мне можна?.."
Сластолюбивый министр - Кастровский, оторвавшись от галантных поцелуев ручек своей фаворитки, невозмутимо ответил ей в тон:
- Чего ж там! Всходи уж, кума!..
Дагмарова, согнувшись пополам, со стоном упала на ступеньку. Гусынин визгливо заржал, дрыгая ногами, сама Леля с размаху села на пол, закрыв лицо руками, повизгивая от хохота. Хохотал даже мрачный рабочий сцены Лотырейников, оскалив желтые зубы, и желчный суфлер, роняя и подхватывая спадающее с носа пенсне.
Анна Игнатьевна обиделась до слез, и ее долго пришлось успокаивать и уговаривать подготовиться получше к следующему разу. Репетиция кое-как продолжалась.
Дагмаров, как многие плохие актеры, любил сразу в полный тон репетировать новые, едва знакомые роли. В финальной сцене расстрела коммунаров он героически распахнул пиджак, подставляя грудь под пули, выкрикнул проклятье палачам и, мастерски раздувая ноздри, приготовился упасть на пол.
Выстрела, которого он требовал даже на репетициях, не последовало. Дагмаров повторил игру ноздрями, рухнул на пол, издал предсмертный хрип и, раскинув руки, закрыл глаза. В этот момент запоздавший Лотырейников дал из-за кулис выстрел. Дагмаров вскочил возмущенный, отряхивая пыль с брюк. Напрасно Дагмарова, помогая ему чиститься, торопливо шептала, что он сыграл изумительно, у нее просто дрожь пробежала по спине, - Дагмаров вырывался и отворачивался, раскапризничался, как мальчишка, и его пришлось долго успокаивать и хвалить, прежде чем к нему вернулось его обычное, непоколебимое самодовольство бездарности.
