Стараясь, чтобы он ее не заметил, Леля отступила за колонну и потихоньку поднялась к себе наверх.
Утром она встретила однорукого солдата, когда тот шел отпирать библиотеку, и спросила его насчет книги про Гавроша.
- Есть, - с каким-то удовольствием ответил солдат. - Есть такая. Пойдемте со мной... У нас тут все на свете есть, даже "Епархиальные ведомости" в комплектах.
Прижимая боком висячий амбарный замок, он отпер одной рукой нарядную белую дверь с литыми бронзовыми ручками, и они вошли в пустую читальню. На длинном столе были разложены брошюры о борьбе о вошью рядом о "Ярмаркой на площади" Ромена Роллана, "Коммунистический манифест" и футуристические стихи, напечатанные вкривь и вкось разными шрифтами.
- Отдельным изданием Гавроша нет, - говорил солдат, помахивая на ходу громадным замком в оглядывая ряды высоких, до потолка, книжных полок. - Но этот Гаврош фигурирует в произведении Виктора Гюго "Отверженные"... Вот, пожалуйста.
Он ловко вытащил сверху книжку, но не отдал ее Леле, а, прижав к груди своей единственной рукой, сначала бережно стер рукавом пыль с переплета.
- Найти вам, где начинается про Гавроша, или вы все подряд будете читать?
- Подряд.
Солдат бережно положил книжку перед ней на стол и улыбнулся:
- Вот вам, Гюго, Виктор... Меня и самого тоже Виктором зовут. Забавное совпадение.
Леля села к столу и поскорей отвернула первую страницу. Через минуту, забывшись за чтением, она нахмурила брови и прикусила губу. Смутно, точно сквозь сон слышала, как, скрипя сапогами, входят, рассаживаются у стола, шелестят страничками солдаты, покашливают, переговариваются шепотом и на цыпочках выходят в коридор покурить.
В разгаре чтения она заметила, что шевелит губами и делает горделиво-горькое лицо, повторяя про себя благородные слова Жана Вальжана, что, наверное, очень глупо выглядит со стороны, поскорее равнодушно зевнула, лениво подняла глаза и встретилась взглядом с Колзаковым.
Он хмуро, коротко ей кивнул и наклонился над книгой. Она ответила еле заметным кивком и, немного погодя искоса опять взглянув, увидела, что он выписывает что-то в тетрадку крупными, медленными буквами.
После Колзаков каждый день приходил в библиотеку и садился всегда на то же место - наискосок, напротив нее, за один стол и упорно, терпеливо ждал удобного момента, чтобы ей кивнуть, всегда одинаково коротко и хмуро, без тени улыбки.
Кончив читать и выписывать в тетрадку, он молча уходил, не прощаясь.
