Лейтенант обмакивает в стакан губы и кончик носа:
— Хорошо!
Лейтенант Берстон поддакивает:
— Отличный джин! Однако, сдается, они его здесь сами производят.
Лейтенант Хобсон живет в Каире уже два месяца, с тех пор, как его перевели ординарцем в генштаб британских войск в Египте. Работа — в Гарден-сити, в самом центре города. А квартируется на вилле в Замалике.
Хобсон — светлорусый, с небольшими рыжеватыми усиками, пухлые губы, зеленые глаза. Но, подобно заправскому колонизатору, ходит с кожаным плетеным стеком, постегивает себя по гетрам. А иногда может шутя хлестнуть неповоротливого бауаба.
Его друг лейтенант Берстон приехал в Каир из Александрии, где служит в действующей армии. Они окончили одно военное училище, но протекция у Хобсона оказалась выше. Он попал штабистом в Каир, а Берстон — на передовую.
Сегодня они уже наплавались в бассейне, пообедали в итальянском ресторанчике. Хотя почти все итальянские заведения в Египте закрыли, это еще работало.
Они также покатались на лошадях в Гарден-сити, съездили на скачки в Алмазу.
В Европе февраль — зима. А здесь — цветы, запах трав и крепкого кофе.
Здесь Хобсон может забыть угрюмый горняцкий поселок на севере Англии, смог, туман и дождь, и особенно — проклятую карточную систему.
После четырех порций джин-тоника Хобсон предлагает прошвырнуться по Каиру:
— Можно пройтись по Замалику, там есть кафе на улице Вилкокса: отличные девчонки, молодые гречанки, говорят по-английски и менее запуганы, чем их мусульманские ровесницы.
В военной форме они выходят из ворот клуба.
Охранник отдает им честь.
Лейтенант достает фляжку, делает глоток, передает другу:
— Погода восхитительная, не то что в Европе — бр-р…
В баре «Феникс» шумно и весело, много офицеров, солдат и местных девушек. Но хочется чего-то большего.
Хобсон тянет товарища в знаменитый дом Якобяна — там самая известная тусовка золотой молодежи.
Берстон сомневается:
— Послушайте, Хобсон, может, останемся здесь и не пойдем в этот ваш Якобян-хаус… Я знаю, там nice company — армянки, гречанки и даже мамаша, которая пристает ко всем. Но я бы…
И все-таки они доходят до перекрестка улиц Каср аль-Нил и Сулейман-паши, к дому Якобяна. На старинном громоздком лифте поднимаются на третий этаж и входят в большую буржуазную квартиру.
Здесь все по-восточному аляповато, но это не арабское жилье: здесь живут армянские торговцы.
На софе сидит Мона Якобян: нога на ногу, курит сигарету, вставленную в мундштук.
