Военная каста, восходящая к мамлюкам, стала новой аристократией Египта. У многих были виллы, федданы земли в Дельте, они носили дорогие часы, отдавали детей в европейские лицеи. Пузатые, невоспитанные, жадные хабиры вызывали у них презрение, официальная коммунистическая идеология отталкивала.
Бардизи считал себя потоком знаменитого мамлюка Осман-бея аль-Бардизи, сражавшегося с Наполеоном и турками.
К антисоветчикам относили и генерала Мубарака, который тогда командовал ВВС.
Их, презиравших советскую скудость, было куда больше, чем друзей СССР. И когда Садат созрел до решения выгнать хабиров, на стол ему положили оперативные донесения Бардизи. Штабеля доносов, где полоскалось хабирское белье.
Речь шла о крупной международной игре, и судьба этих несчастных мало кого интересовала. В июне 72-го было принято решение — выслать.
Паковали чемоданы в траурной обстановке. Многие смахивали слезу: не успели накопить на «Запорожец».
Прощание с Египтом было похоже на бегство.
Бардизи ходил довольный вдоль корпусов Наср-сити, помахивал плетеным стеком: в его сверкающих солнечных очках отражались силуэты грузящихся хабиров. Богатство и притягательная сила Запада одержали верх над призрачной идеей арабского социализма и дружбы с СССР.
АЛЕКСАНДРИЯ — ЭЛЬ-АЛАМЕЙН
(17 марта 2010-го)
17 марта 2010-го. Мы с немцами едем в Александрию и Эль-Аламейн. Проезжаем Вади-Натрун. Полицейские щелкают фотоаппаратами, подливают себе «Егермайстер».
На всем пути из Каира в Александрию стоят двух-трехметровые башни — шишкообразные, с многочисленными бойницами. Сотни таких башен — вдоль дороги, в полях и рощах.
В 71-м я не обращал на них внимания, но теперь спрашиваю:
— Что это?
Старик Шамс неохотно отвечает:
— Голубятни. Феллахи выращивают голубей и жарят в кипящем масле. Но особенно они любят воробьев, которых ловят сетками в полях. Их косточки аппетитно хрустят на зубах.
Немцы не понимают, о чем мы балакаем на египетском диалекте, продолжают пить «Егермайстер».
Флешбэк: март 71-го, этот же маршрут.
Мы едем на «козлике» в Александрию проверять нефтеналивные установки.
Мой спутник — Александр Иванович, немолодой инженер из Одессы.
Едем по пустынной дороге. Вокруг барханы. Пустыня завораживает.
Помечаю в тетрадке: цистерна — сихрадж, множественное число — сахаридж.
В Александрии мы обходим эти цистерны, Александр Иванович объясняется на пальцах с египтянами, делает на цистернах пометки мелом:
— Вот это — для снабжения советских частей, а это — ваше!
