Телефонный звонок. Лаланд снимает трубку. Полицейский бригадир из Зобры сообщает:
— Имею честь доложить, что жена Луазо благополучно разрешилась девочкой.
Этьен разражается смехом. Это не нервический смех, не истерика: просто проявление радости, переполняющей все его существо, безграничной, бурной, неуемной радости, которой постепенно заражаются все присутствующие.
Дорзит крепко хлопает Луазо по спине:
— Молодчина, еще одной черномазенькой больше! Ее-то как раз и не хватало.
Ван Рильст вытаскивает из кармана бутылку, торжественно произносит:
— Это надо обмыть.
Бутылка переходит из рук в руки. Пьют прямо из горлышка. Лаланд, который пьет после негра, тщательно вытирает края.
— Надо передать эту новость нашим приятелям, — предлагает Дорзит.
— Вы думаете? — спрашивает Лаланд.
В общем, это предложение ему нравится. Долгое совместное ожидание у радиоприемников установило определенную солидарность между радиолюбителями.
5 часов 17 минут (по Гринвичу) в Неаполе
Полученное сообщение вызывает улыбку на лицах присутствующих.
— Маленькая негритяночка, — восклицает Кармела, — должно быть, она такая миленькая!
— Кожа у негров мягче нашей, — с серьезным видом замечает бригадир, — у женщин особенно.
Все соглашаются. Ипполито припоминает войну в Абиссинии. В это время он был фашистом. Несмотря на это, ненависти к врагу у него не было. Он был согласен с тем, что надо вести войну с этими беднягами, даже убивать их, если это необходимо для создания итальянской колониальной империи, но за что было их ненавидеть? Несчастные туземцы были совсем беззащитны: нападали с копьями, луками, стрелами на солдат, вооруженных по последнему слову техники, на конях бросались в атаку на танки, не принимали никаких мер защиты против бомбежки с воздуха.
Ипполито с товарищами усыновил бы кое-кого из черномазых ребятишек, если бы капитан резко не призвал их к порядку: вы белые, лучшие из белых, потомки римлян, и вы согласны дать ваше имя существам низшей расы! Неграм можно оказывать покровительство, обращаться гуманно, но оставьте их там, где они есть, не становитесь на равную ногу с ними.
Один из солдат, злой на язык, заметил, когда они вышли от командира, что капитан не был таким несговорчивым, когда дело касалось негритянок. Он не брезговал их посещениями. Но, верный своим убеждениям, он не обращался с ними, как с равными. Менял через каждые три дня и все искал помоложе. Едва ли бы он посмел вести себя так с белыми женщинами.
