— Ждать целый час! — говорит Корбье. — Многовато. Самолет будет уже там.
Лоретта и Мерсье вздрагивают. Мысли обоих были далеко в этот момент.
— Чего ждать целый час?
— Да разговора с Берлином! Разве телефонистка не сказала, что надо ждать целый час?
— Да, сказала.
— Так что же тебя удивляет?
— Нет... ничего.
— Ты как будто с неба свалилась.
— Ну, что ты!
— Уверен, что доктор со мной согласится. Что вы скажете, Мерсье?
— Я слишком мало знаю вашу супругу, чтобы иметь возможность судить.
— Вы лицемер.
Ги передернула.
— Простите?
— Лицемер, как все хорошо воспитанные люди. Как вы думаете, что я хотел сказать?
— Да... не знаю. У вас странная манера выражаться.
— Она вам не нравится? А между тем вам следовало бы привыкнуть к манерам больных.
— Вы правы. Простите, что я забыл об этом.
— Это я должен извиниться.
Лоретта размышляет, как бы положить конец этой пикировке.
— Можно предложить вам по чашке кофе?
Это все, что она могла придумать.
— С удовольствием, — улыбается Мерсье, — это полезно.
— Мне не нужно, — сухо говорит слепой.
4 часа (по Гринвичу) в Брауншвейге
Фриц Холлендорф тяжело поднимается с места и идет в соседнюю комнату. У него есть готовое решение волнующей его задачи. Как он раньше не подумал об этом?
На кровати спит мальчик лет десяти. Ганси один уцелел при бомбежке, во время которой погибли под обломками дома жена и дочь Холлендорфа. Некоторое время отец с нежностью смотрит на сына, потом, после недолгого раздумья, трясет его за плечо. Ганси мгновенно просыпается:
— Что такое?
— Одевайся.
Ганси трет глаза.
— Но ведь еще совсем темно, — возражает он, — наверное, еще слишком рано.
— Я разбудил тебя не для того, чтобы идти в школу. Слушай меня хорошенько. Для тебя есть важное поручение.
Веки ребенка снова смыкаются. Отец идет в кухню, открывает кран и, намочив в воде губку, приносит ее сыну.
— Протри лицо. Это прогонит сон.
У Холлендорфа созрел план: только американцы могут быстро передать сообщение в Берлин — значит, именно к ним и надо обратиться. Но где можно найти в четыре часа утра военного, который согласился бы взяться за выполнение такой необычной задачи? Одна надежда — на офицерский клуб. Там иногда засиживаются очень поздно. Надо испробовать этот шанс. Холлендорф не решается отойти от приемника. Может быть, ему все-таки удастся связаться с каким-нибудь радиолюбителем, который согласится отправиться в Темпельхоф. К тому же Ганси гораздо легче пробраться в клуб, чем ему. Он хитрый, как обезьянка. Послевоенные трудности заставили ребят пройти суровую школу.
