Пьем заключительную. Эх, хорошо пошла. Правда, водка, ну ничего. Завтра все равно вставать рано не надо, ехать еще далеко. Н-да, а выпил я изрядно. Даже вон на Маришу засмотрелся так, что она отвернулась и покраснела. Черт, все, все, прощаемся, не стоит при подчиненных распускаться.
— Что Мурка, не нравится, когда народу в купе много? Скотинка ты территориальная. Ну, все, давай спать, не носись как дурная. Спать, спать.
14 июля 1942 г. г. Москва. Кремль.
Тщательно скрывающий свое волнение Андрей вылез из эмки, предоставленной ему ГАБТУ. Из другой машины выбрался начальник ГАБТУ Федоренко, поправил обмундирование и кивнув Мельниченко, скорым шагом пошел к входу в здание.
По заведенному порядку и этикету, хорошо характеризующему отношение высшего руководства государства к армии, вновь назначаемый командир корпуса должен был встретиться с самим Верховным Главнокомандующим. Такая встреча предстояла и Андрею.
Встретивший их в подъезде старший лейтенант ГБ предложил сдать оружие. Ни у Федоренко, ни у Мельниченко пистолетов с собой не было и они в сопровождении лейтенанта ГБ поднялись по лестнице. На лестничной площадке их встретил еще один пост и капитан ГБ, попросив подождать, ушел в прихожую. Мельниченко и Федоренко остались стоять. Андрей заметил, что оставшиеся на посту профессионально, глядя казалось бы в сторону, осмотрели и его и сопровождающего. Тут дверь открылась и выглянувший капитан предложил «товарищам командирам» войти. Они вошли в большую, полупустую комнату с диваном и стоящим слева от двери письменным столом. За ним сидел невысокий, полноватый человек с бледным, бесцветно-незапоминающимся лицом, прической с пробором и сияющей на макушке лысиной. Он невозмутимо записывал что-то в лежащий перед ним журнал и, казалось, не замечал вошедших. Генерал Федоренко еще раз нервно оправил гимнастерку. Андрей, посмотрев на него, тоже постарался затянуться и оправиться, хотя форма на нем и так сидела с его точки зрения, практически идеально.
На столе Поскребышева зазвонил телефон. Он также невозмутимо вышел из-за стола и, открыв массивную дубовую дверь, ведущую в небольшой тамбур, скрылся, притворив ее за собой. Через полминуты дверь открылась. Вышедший из нее Поскребышев сказал голосом, похожим на его облик, указывая на оставленную им открытую дверь:
— Проходите. Вас ждут.
Мельниченко, подождав, чтобы первым прошел Федоренко, и, привычно подавляя малейшее волнение, вошел через тамбур в знакомый по неоднократно виденным в прошлой жизни фильмам о войне кабинет. За покрытым зеленым сукном столом с лежащей на нем крупномасштабной картой сидели двое, глядя на вошедших. Перед столом стоял, держа трубку в руке, Сталин. В своем знакомом всем людям поколения Мельниченко полувоенном костюме, кавказских сапогах с мягкими даже на вид голенищами, невысокого роста, усатый. Да, это был он — глава Советского государства в эпоху его расцвета, человек, о котором энциклопедия «Британника» написала, что он принял страну с сохой и оставил ее с атомной бомбой. Вокруг него чувствовалась такая аура власти, что Андрей от неожиданности резко остановился. Впрочем, это оказалось вполне своевременным. Федоренко остановился тоже. Приглашающе показав рукой начальнику ГАБТУ на стул, Сталин оглянулся на сидящих и, сделав несколько легких, бесшумных, каких-то кошачьих, шагов, подошел к Мельниченко вплотную.
