— Скульптура называется «Жизнь», — пояснила Дорин, — и принадлежит семье Мириссы уже двести лет. Но газ постепенно утекает. Помню ее намного более яркой.
Зрелище завораживало. Батарею электронных пушек и лазеров в ее основании запрограммировал терпеливый художник, умерший много лет назад. Они генерировали последовательности геометрических фигур, медленно превращавшихся в органические структуры. Из центра сферы появлялись, сменяя друг друга, все более сложные формы. В одной остроумной сцене одноклеточные существа взбирались по спиральной лестнице, символизировавшей молекулу ДНК. С каждым уровнем добавлялось что-то новое; в четыре минуты уложилась демонстрация пути от амебы до человека, пройденного живыми существами за четыре миллиарда лет.
Художник попытался выйти за пределы эволюции, и Кальдор потерял нить происходящего. Деформации светящегося газа стали очень сложными и абстрактными. Возможно, они сложатся в единую картину после нескольких просмотров…
— Что со звуком? — поинтересовалась Дорин, когда головокружительный разноцветный вихрь внутри пузыря погас. — Раньше звучала прекрасная музыка, особенно в конце.
— Боялась, что кто-нибудь спросит, — с извиняющейся улыбкой ответила Мирисса. — Проблема или в механизме воспроизведения, или в программе…
— Наверняка есть резервная копия.
— Конечно. Но запасной модуль погребен под деталями каноэ в комнате Кумара. Пока не увидите это логово — не поймете, что такое энтропия.
— Не каноэ, а байдарка, — возразил подошедший Кумар. Под руки его держали две симпатичные местные девушки. — Что за энтропия?
Молодому марсианину из группы неподалеку хватило глупости пуститься в объяснения и проиллюстрировать их смешиванием разных напитков в одном бокале. Взрыв музыки, раздавшийся из газовой скульптуры, перебил разглагольствования лейтенанта, не дав ему углубиться в дебри.
— Видите! — с нескрываемой гордостью прокричал сквозь шум Кумар. — Брант исправит что угодно!
«Что угодно? — подумал Лорен. — Как знать, как знать…»
