— Я не собираюсь ва… Вас цензуровать.
— В таком случае, не откажите в любезности (Мыслитель выпустил в ауру весь наличный заряд сарказма) пояснить, чем объясняется столь явное неуважение к представителю высшей касты?
Аура Начальника Конвоя налилась вибрациями гнева, возмущения и презрения. Мыслитель без труда обратил эти эмоции к нему же, заодно завернув складки гордости. Начальник потемнел было от ярости, но, видимо, вспомнил, что в Мыслители без соответствующей врожденной силы духа не выходят.
— Вы… Вы сами запросто якшаетесь с низшими из Работников – я знаю!
— А почему Вы не хотите добавить, что этим ответили мне по существу дела? Повторяю для ОСОБО одаренных – почему Вы встали рядом с Высшим при его обращении к собранию!?
Начальник, видимо, был хорошо вышколен и недаром дослужился до своего чина – он мгновенно побледнел, сник вдвое и отступил на два шага назад. Сияющая превосходством аура исчезла, уступив место скромным лепесткам внимания и повиновения:
— Виноват. Я хотел сдать контингент и решил предварительно лично обозреть их состояние.
— А почему Вы не сделали этого сразу же по прибытии? Трое особей едва не отправились к Великому Духу по Вашей милости!
— Я не получал распоряжения доставить всех в целости и сохранности. Сам же был изнурен длительным переходом по пустыне.
— А мне вот стало известно, что в вашем бытовом вагоне имеется емкость для купания. И если Вы вздумаете уверять меня, что хоть однажды уступали ее кому–то из своих подчиненных, я Вас тут же нивелирую до кататонии и отправлю к Вашему начальству с соответствующими реминисценциями от себя. Контингент приму после речи.
Начальник Конвоя стушевался окончательно – к Мыслящим дважды по одному и тому же вопросу не обращаются, и пустых обещаний Мыслящие не дают.
Мыслитель овеял духовной пеленой собрание – картина безрадостная. Сотрудники с Работниками, конечно, внимали тщательно – когда Мыслитель обращается ко всем, то обязательно узнаешь нечто интересное и/или полезное. Но вот Повинные, ради которых все и затевалось – в ущерб вечерней работе, а ведь в поле и так никогда не успеваешь выполнить все намеченное! – выглядели просто какими–то черными комками, хотя физически все они были уже вполне дееспособны. Ладно, от голоса они все равно никуда не денутся. Если же кто–то вздумает закрыть или, скажем, землей залепить слуховые мембраны, так это уже явное неповиновение, а конвой у такого вот начальника церемониться точно не станет.
