Обернувшись, она увидела, что Николай смотрит на нее с насмешливым и злым выражением. Словно бы наслаждаясь этой попыткой жены вырваться и убежать.
Но его лицо было злым и красным, а вены на шее вздулись от ярости, которую Николай даже не пытался сдержать.
Испытывая странную решимость дорого продать свою жизнь, она судорожно осмотрелась в поисках хоть чего-то, что могла бы использовать для защиты. Ее глаза заметили кортик, торчащий из-под трупа совсем недалеко от ее руки. Будто самопроизвольно пальцы потянулись к оружию.
— Что, трепыхаешься, сучка? — низко прошипел Николай. — А под этим, — его подбородок судорожно дернулся в сторону трупа, — что же не дергалась, а Катюша?
Ее муж сделал медленный шаг, приближаясь к ней. Поднял руку, наводя дуло. Еще шаг.
— Как ты могла так поступить?! — вдруг воскликнул он с каким-то опустошением. Катя вздрогнула, на миг увидев в глазах любимого проблеск разума. — КАК? Ведь я же люблю тебя! Ты — клялась, что любишь меня!
Но так же быстро, как разумное выражение мелькнуло там, оно и исчезло, сменяясь сумасшедшей яростью.
— Шлюха! Я убью тебя! — Николай сделал еще шаг, и Катерина ощутила холодный металл дула, упертого ей в лоб.
Тело затрясло от взрыва страха и непередаваемой решимости напасть на того, кто посмел ей угрожать.
И, услышав щелчок курка, она с силой вскинула руку, со всей этой странной бешеной, животной яростью, вонзив кортик в живот мужа, распоров его от верха до низа. Одновременно с этим прогрохотал звук выстрела, взорвавший ее голову дикой, непереносимой болью.
Катерина уже не ощущала брызг крови Николая, хлещущих на нее. Не видела ужаса и разума, появившегося в глазах мужа. Не видела понимания, которое родилось там, и начало подергиваться смертной дымкой.
Она не видела, как потянулись его руки, выронившие оружие, обхватывая ее плечи. И как их тела вместе повалились на пол, заливаемый общей, смешанной кровью.
Катерины не существовало. Ее просто не было.
Или…?
Тихий смех, уже звучавший в этом парке, прорезал тьму, которая поглотила душу и разум Екатерины.
— А вы забавны, — голос, который не мог принадлежать ни одному одухотворенному существу, поплыл в этой тьме. — Думаю, что оставлю вас, и мы повторим эту забаву. Только, — голос замолчал на миг. — На немного других условиях…
Резкая боль, которой не должно было существовать за чертой смерти, скрутила мертвое тело, меняя, калеча, корежа его.
И Екатерина ощущала, как так же билось в судорогах тело Николая, все еще обнимающее ее.
