Схватили его полицаи на опушке леса, когда он шел на выполнение разведывательного задания.
— Партизан?
— Да.
— Куда идешь?
— В деревню к родным. Партизаны с голоду мрут. Вот я и бежал от них.
Андрея отвезли в поселок Локоть, бросили в тюрьму. Там взялся допрашивать его сам Гринбаум, явились и его помощники — Шестаков и Борис.
— Ты — разведчик! — орал Гринбаум.
— Да, нам известно, что ты шел в разведку, — настойчиво повторял Шестаков.
— Говорите правду, — усталым голосом просил Борис, отводя глаза в сторону.
Гринбаум и Шестаков не смогли сломить упорство Андрея и добиться от него признания.
— Давайте попробую допросить его я, — предложил Борис.
Борис и советский разведчик остались одни.
В противоположность Гринбауму и Шестакову — типичным псам Гитлера, Борис вел себя совершенно иначе.
— Ты что же упрямишься, парень. Разве не знаешь, как поступают здесь с теми, кто не дает показаний? — произнес он как бы для того, чтобы сказать что-то новое, дополнительное.
Елисеев молчал.
— Ну ладно, ты, я вижу, твердый орешек, настоящий партизан. На, кури, — и предложил арестованному пачку сигарет. — Я ведь сам был в плену и знаю, как здесь тяжело.
Закурив, Борис стал расспрашивать про партизан. Но допрос вел формально, рассеянно. Потом вдруг спросил:
— Что делают партизаны с теми немецкими военнослужащими и полицейскими, которые переходят на их сторону — расстреливают или сохраняют им жизнь?
— А зачем расстреливать? — усмехнулся Елисеев. — Если человек перешел к партизанам, стал выполнять их задания, то его начинают уважать. Вот у нас были случаи…
И Андрей привел убедительные примеры.
Борис задумался.
Елисеев почувствовал себя уверенней. Заметив на груди Бориса немецкую медаль, он даже поинтересовался, за что Борис был награжден. Тот махнул рукой:
— История длинная.
— Долго ли меня будут держать? — спросил Елисеев с уже проснувшейся надеждой. — Что меня ждет?
Борис прищурился:
— Что-нибудь придумаем.
В камере после допроса Елисеев все время думал о странном поведении следователя: он анализировал и оценивал все его слова, вспомнил, что на шее у Бориса он заметил ожоги и шрамы — значит, тот был когда-то ранен. Неужели это наш, советский человек? А может быть, хитрый и коварный враг?
Прошло несколько дней. Время тянулось бесконечно долго… Елисеев, как и другие арестованные, находился в постоянном напряжении, в ожидании конца. Каждую ночь из тюрьмы увозили куда-то одних и сажали в камеры других.
Наконец его вызвали в лагерную комендатуру. За столом следователя сидел Борис. Опять они встретились с глазу на глаз.
