Фашисты между тем уже хозяйничали в поселке. Вот-вот, видимо, заявятся и сюда. Со стороны станции слышались выстрелы, появились первые жертвы «нового порядка». Стало известно, что гитлеровцы занимают больницы под военные госпитали, а больных, в лучшем случае, выгоняют, чаще же уничтожают.
Куда девать больных? Этот вопрос мучил врача. Теперь все было на его совести. Обращаться за советом и помощью не к кому. Тревожила и судьба, которая ждет его самого. Он ведь кандидат в члены партии. Хорошо, что в Комаричах об этом никто не знает. Но есть же у него самого чувство долга, есть органическая потребность участвовать в борьбе с врагом.
Незымаев слышал, что многие бойцы, попавшие в окружение, перешли через линию фронта. С ними ушли работники военкомата и другой актив. Как хотелось бы Павлу сейчас быть на их месте! Но как быть с этими с надеждой смотрящими на него людьми?
Бросить их? Дескать, все равно им погибать… При этой мысли краска стыда заливала его лицо. Один из больных, видимо, неплохо разбиравшийся в людях, поняв душевное состояние врача, как-то сказал:
— Павел Гаврилович, напрасно вы мучаетесь. Нам отсюда не выбраться, а вы можете спастись. Оставьте нужные лекарства медицинской сестре Ане Борисовой и уходите.
Незымаев ответил:
— Я никуда не уйду от вас. Буду лечить, пока это будет возможно.
Больница была на окраине поселка, и фашисты не сразу туда заявились.
Но через некоторое время лучшая часть больницы была отведена для лечения гитлеровских солдат и офицеров, а худшая оставалась под гражданскую больницу, врачом которой и продолжал работать Незымаев. Он рассчитывал: вот подлечит больных, выпишет их и тогда уйдет в лес, где должны быть партизаны. Но больных не убывало, а приходили все новые и новые, которых нельзя было не принять на стационарное лечение.
Лечил он наших советских людей. Все же совесть мучила за такой образ жизни. Он все яснее понимал, что и в таких условиях можно и нужно быть достойным тех бойцов, которые самоотверженно сражаются на фронте. Стал думать о создании подпольной организации, внимательно присматриваться к окружающим людям.
Близкое общение на работе с комсомолкой медицинской сестрой Аней Борисовой убедило его, что это надежный человек. Муж ее сражался на фронте, а она, не успев эвакуироваться, осталась с маленькой дочкой Олей. В один из вечеров, дольше обычного задержавшись в больнице, Аня сказала ему:
— А знаете, Павел Гаврилович, разобьют фашистов, кончится война, придет с фронта мой муж и спросит: «Ну, Аня, чем ты тут занималась, когда мы фашистов на фронте били?» Что я ему скажу? У фашистов работала?
