Это уже не говоря о том, что на кубинском гербе, в верхней его части, изображён ключ. Куба — это ключ. Не только от Флоридского пролива, а от всей Латинской Америки. И глупо было этот ключ снять, сбросить со связки так резко, как это сделала Москва. А ведь бросили. Бросили ключ от квартиры, где лежали наши деньги: так и недостававшиеся России, но наши.
Конечно, в начале 90-х Москве было не до вложений за рубежом. Свою страну надо было спасать. Но и так уходить с Кубы было нельзя. Можно было обговорить не эвакуацию, а паузу.
До лучших времён. А бежали — почти как американцы из Вьетнама. Позорно. Отдали всё другим.
В почти 60-миллионной Британии, где я проработал много лет, создание пары сотен рабочих мест за счёт иностранцев — новость номер один. Если такая новость есть, то именно с неё легко могут начать вечерний выпуск новостей на «внутреннем» Би-би-си. А в России потеря тысяч рабочих мест из-за разрыва связей с традиционными партнёрами волновала только специалистов- страноведов...
Когда СССР в одночасье перешёл на расчёты с Кубой в СКВ и по мировым ценам, тогда и мой Мануэльчик вернулся из Москвы в Гавану. И получил за ударную работу в СССР премию: велосипед. Фидель решил пересадить всех на велосипеды, когда иссяк поток дешёвой советской нефти и стало нечем заправлять общественный транспорт. В числе первых, за особые заслуги, китайский велик получил и Мануэль.
Для многих его соотечественников велосипед — это теперь источник существования: работают велорикшами. Правда, уже через несколько минут поездки ничего кроме неудобства перед «водителем» пассажир не испытывает. Жара-то страшная почти круглый год, и ты видишь, как три пота сходят с «хефе», с «шефа».
Удивительно, кстати, как много в кубинском испанском такого советского жаргона.
Например, «блат». Звучит как «паланка», то есть «рычаг». А вместо «купил» чаще всего говорят «достал».
Многое из этого я узнал как раз от Мануэля. При всём моём знании испанского языка он действительно периодически выступал переводчиком. По-испански его профессия называется «интерпрете». И он действительно для меня был не столько переводчиком, сколько интерпретатором. Не с испанского на русский, но с социалистического кубинского на советский новояз[6].
Переводчик Мануэль был в своих комментариях крайне смел. Потому что уже тогда готовился к отъезду на ПМЖ в Чили. Готовился к браку с чилийкой, которая побывала на острове туристкой и вот — встретила здесь любовь.
