Он вдруг трясет головой, отступает на шаг.
— Нет, не надо, не надо! Из-за этих проклятущих… — так и говорит совсем по-стариковски «проклятущих» — …он погиб. А зачем они ему были нужны? Ну, зачем? Ведь я его предупреждал, что большие деньги до добра не доведут. Не надо… не хочу к ним прикасаться, оставьте себе, вам нужней.
Этот отказ совершенно для меня неожидан, и я бормочу:
— Да что вы, Иван Петрович… как же так? Это же мой долг. Я обязан его вернуть. Пожалуйста, возьмите.
И сую ему, сую эти с муками добытые купюры. Но старец трясет головой: нет! нет! Но если я уж очень настаиваю… а это благородно с моей стороны… то я могу отдать эти деньги его дочери.
— Верочка! — слабо зовет он. От кучи курящих отделяется высокая женщина, светловолосая, как Яхнин, голубоглазая, как Яхнин, старше его лет на пять, в черной косынке. А я и не знал, что у Молвы есть сестра.
— Вот, Верочка, товарищ Игорька по школе.
— Андрей Кумиров, — представляюсь я.
— Вот, оказывается, он остался должен Игорьку деньги. Он хочет вернуть, но я не хочу брать эти проклятущие, просто, знаешь, физически не могу. Ты возьми, пожалуйста, если нуждаешься, — объясняет отец.
Сестра Молвы немигающе смотрит на меня, на протянутую пачку.
— Сколько здесь? — спрашивает она.
— Сто тысяч. Я отправлял семью на материк, и мне понадобилось. Я занимал у Игоря еще в мае. Возможно, нужны проценты, но сейчас я…
— Ах, какие проценты! — отмахивается она чуть ли не оскорбленно.
— Спасибо, что эти вернули. — И берет деньги, и сует их, не считая, в сумочку. — Я уверена, что у Игоря осталась куча должников. Но теперь их, конечно, днем с огнем не сыщешь. И, конечно, не докажешь…
— Оставь, оставь… оставь это! — торопливо перебивает ее отец. И поспешно отходит, словно убегает от нестерпимого для него разговора о деньгах.
— Я вас не помню, — говорит сестра Молвы, немигающе глядя на меня.
— Вы у нас бывали?
— Однажды был на дне рождения Игоря. В десятом классе, — выдерживаю я ее взгляд.
— Я тогда училась в институте в Москве. Да, вот так… — Голубые скорбные глаза затуманиваются. — Ушел Игорь.
— Все уйдем. Это неизбежно, — отвечает кто-то за меня. (Дикая банальность!)
— Да, все уйдем. Но он мог бы еще пожить. Слишком спешил. Вы его друг?
— Скорей приятель.
— Что ж, спасибо, что пришли. Что о долге вспомнили. Сейчас, знаете, порядочность не в чести.
Она бросает недокуренную сигарету на крыльцо, растирает туфлей. Хочет уйти.
— Послушайте… — останавливаю ее.
