Вот и сейчас, глядя на него из-за занавески, она увидела переполненного счастьем и нежностью мужчину, а не зверя лютого обагренного кровью по самую маковку, готового в любой момент рвать ворога до последней возможности. А ведь знала точно, что он именно таков и доказал это уж не единожды. Чувствовало сердце — иной он. Вон стоит, трепетно держа младенца на руках, словно в соляной столб обратился, с застывшим на лике выражением искренней радости. Чуют то и его соратники, эвон мнутся, но боятся потревожить своего десятника, внезапно обретшего часть некогда утраченного.
О чем он сейчас думает? Может о ней? О той, коя была его спутницей, одарившей тихим семейным счастьем. Нет. Сомнительно это. Тогда бы на лице промелькнула какая тень, а нет того. Все помыслы легко читаются на челе и направлены они лишь на дочурку. Последняя мысль отчего-то успокоила ни с того, ни с сего затрепетавшее сердечко. С чего бы это? Может от того, что ей было искренне жаль этого человека, который уверовал в то, что ему в этой жизни уготована судьба неприкаянного, беспощадного мстителя и внезапно обретшего новый смысл своего бренного существования, светлый и достойный. А может от того, что не хочется отдавать малютку, к коей уж успела попривыкнуть, не делая различий между нею и сыном. Конечно именно поэтому, отчего же еще.
— Смеяна, чего ты тут? — Послышался голос мамки. Странно, она и не услышала как отворилась дверь, а ведь та имеет легкий скрип.
— Да вот, гляжу как Неждану забирают.
— А он что же все еще во дворе?
— Вон только садится в повозку.
— Ох, голуба моя. Гляжу ты к девочке-то прикипеть успела, эвон и в дорогу сама покормила, не поспеть за тобой.
Вот такие вот дела. Смеяна ни раз и ни два нарушала волю супруга своего и сама кормила девочку, хотя все были уверены, что тем занимается кормилица. Отчего так, она и не знала, просто брала младенца и пристраивала к груди. Пеняла ей на то, мамка, да только эдак не серьезно, потому как на то имела свою думку.
— Не иначе как девочку хотела, а уродился богатырь, — понятливо кивнув, все же высказала свое понимание происходящего кормилица.
А как же иначе. Это мужья желают сыновей, а женка, даже коли всем своим видом выказывает поддержку мужу, всегда желает иметь дочь. Баба у коей одни сыновья, вообще обделена Отцом небесным. Сыны подрастая завсегда ближе к отцу тянутся, а девки они к матери поближе. Правда, в боярских семьях, заботу о чадах имеют мужья, приставив к деткам кормилиц, нянек и дядек, женам же доставалась считай роль монашки запертой в своей келье, только с тем отличием, что супруг мужний долг справляет. Недостатка она ни в чем не знала, но и света белого не видела. Однако были не редки и такие семьи как Смолины, у коих жена вовсе не походила на узницу. С восшествием на великое княжение Миролюба, этот древний обычай медленно и неуклонно рушился. Так что молодежь уж по иному смотрела на свое житье, а как станет их больше, так перемены неизменно наступят.
