— Зачем призвал, воевода, — голос усталый, так говорит только тот человек который для себя уже все решил и смирился с судьбой. Потому и без разницы ему кто перед ним, дерзости нет, но и от пиетета ничего не осталось.
— А разговор стародавний продолжить, — наливая квас произнес Световид, затем протянул кружку Виктору, — Выпей, может полегчает.
— Я уж лучше из своей фляжки. Там настой травный.
Произнеся это, Волков и впрямь отстегнул фляжку и сделал два больших глотка, все как учила лекарка. Чего она там намешала ему было и невдомек, но только облегчение пришло сразу, и головокружение отступило и начавшаяся было тошнота тут же прошла. Только холодок из груди никуда деваться не хотел, но то уж по другой причине.
— Вижу полегчало. Тогда продолжим. Помнится, ты мне сказывал, что хочешь мануфактуру открыть, обзавестись семьей и зажить спокойной жизнью. От меня письмо к другу моему старинному просил и побывал на мануфактурах, как иноземных, так и наших. А своего дела как не было, так и нет.
— Так ведомо тебе воевода, что и дом и семья у меня были и мануфактура должна была появиться, да не сложилось. Дом и семью пожгли. Видно спокойное житье не про меня, не сложилось как-то.
— Больно егозлив, вот и не сложилось. Сказано ить в писании, прощай врагов своих, — возразил Световид.
— Видно не про меня те слова, не умею я прощать. Мне ближе иные: Око за око.
— У тебя со сторицей получается, — покачал головой воевода, — Но не о том речь. Что же ты, думаешь и далее вот так зверем лютым прожить, эдак век у тебя выйдет не долгий.
— Кровушки я уж напился вдоволь и за семью отомстил сполна, да только нынче у меня жизнь так уж обернулась, что служба мне выпала пожизненная.
— Световид, хватит ходить возле да около, — вмешался старый Радмир, — не видишь, парень гадает, да понять не может, чего мы тут удумали.
— Твоя правда, батюшка. Так вот, Добролюб, греха в том, что ты сохнешь по моей внучке мы никогда не усматривали и не усматриваем. Доколе ты себя в руках держишь и не покушаешься на то, что твоим быть никогда не сможет, от нас беды не жди. Многое нас повязало, но то все в прошлом. Сегодня знай, что род наш тебе не угроза и никогда не был, потому как хранит тебя слово главы рода Смолиных и будет хранить даже когда его не станет. Долгих лет тебе батюшка.
— Чего уж, все под богом ходим, и каждому свой век отмерен, — грустно улыбнулся старик.
— А как же род Вяткиных? — Не удержался Виктор.
— О том, только четверым ведомо, — продолжил воевода, — нам троим да Градимиру, а боле знать никому и не надо. С тем вопросом закончили и боле его вспоминать не будем, — вообще-то вспоминать оно само как-то получалось, но воевода прав, лучше позабыть, так спокойнее. — Насчет того, что жить тебе незачем, тоже говорить не станем, потому как есть у тебя дочка, а с нею и смысл далее за жизнь держаться, тоже появился. Как бы разговор наш не закончился, сегодня ты с ней домой уедешь, — а вот эти слова никак не могли быть восприняты спокойно. Только раз он держал на руках Неждану, но уж любил, как и первую свою дочурку, а может это прежняя любовь нашла продолжение в этом ребенке как и жизнь первой Нежданы.
