Но не превосходство почти в двадцать тысяч решило исход сражения и не применение новомодных пуль в полках нового строя, тем паче и тех и других было не так, чтобы и много. Гульды даже в этом случае имели все шансы на победу. Да чего там, к тому все и шло. Они уже практически продавили центр брячиславцев, когда совершенно неожиданно, у них в тылу появились три полка стрельцов при двух десятках пушек. И виной тому оказался Обережненский воевода.
Разбив полки у своей крепости, да так, что из сечи смогла уйти только небольшая часть, он оставил в гарнизоне под командованием Бояна, только таможенников, пограничников и ополченцев. Основными же силами выдвинулся к Ладе, где по уговору с тамошним воеводой, тот вывел в поле все свои силы, чтобы атаковать гульдов, стоящих против крепости лагерем. Генерал гульдов обрадовался и вывел свои полки, вот только его ждало горько разочарование, потому как лишь началась баталия, в тыл ударили неизвестные части.
После этого, уже тремя полками, два воеводы двинулись к Кукше и поспели как раз вовремя. Оповещать Миролюба было недосуг, поэтому полки сходу ударили в тыл, быстро овладев лагерем, пушками и главное, пленив короля Карла. Так уж случилось, что войск при нем почти не осталось, потому как уже близился перелом в сражении и все резервы были введены в дело. Брячиславцы очень удивились, когда непрестанно давившие гульды, неожиданно остановились и в полном порядке, начали отход. Попытки контратаковать, ни к чему не привели, противник с относительной легкостью отбивал все нападки неприятеля, хотя и продолжал пятиться, по всей линии.
Все разрешилось, когда с вестью к Миролюбу прибыл лично Градимир, ладненский воевода побоялся предстать пред светлы очи. Смолин появился не один, а в сопровождении сотни посадских, доставил к шатру Великого князя, короля Карла. Первому пришлось изрядно почесать затылок, как ему поступить: наказать ослушника или наградить человека переломившего не ход сражение, а всей войны. Награда воспоследовала, а в наказание, Градимир еще два года должен был провести в должности воеводы Обережной, ну раз уж у него так славно получается ее беречь.
— Вот и я о том думаю, — согласился старик. — Он за себя бережется, да за людишек своих, за коих ответственность чувствует. Боится, что задумки его много прибытка принесут, и тот прибыток нам глаза застит, а того не ведает, что спокойствие княжества для нас дорогого стоит.
— А есть ли там столь великий прибыток? — Усомнился Световид.
