— Боярин Вяткин, сам отправился в Астрань, дабы нанять корабль да отправиться на поиски того разбойника, да только с полдороги его развернул Великий князь и повелел обратно в стольный град вернуться.
— Насколько мне помнится, у него есть и иные сыновья, так что кому заняться делами семейными найдется.
— Добролюб, нешто не понимаешь, что пока они учнут действовать, времени много минует. Его и без того прошло изрядно. Тут каждый день на вес золота.
— Нешто хочешь, чтобы я в одного, твоего суженного из плена вызволил? Так забот у меня полным полна коробочка.
— Но того, что то тебе не по силам не сказываешь?
— Мало ли о чем я не сказываю, так то не значит, что мне все по плечу.
Возмущению Виктора не было предела. Да, он любил Смеяну, любил всем сердцем и всем остальным, чем там можно было любить, но вот так легко воспринять то, что его хотят отправить на явную смерть, ради спасения другого, того, кто люб он не мог. Не просто не мог. Его трясло от злости на эту бабу. Вот поди и издохни, но доставь мне моего суженного ряженного. Картина маслом, блин.
— Выкуп за Бояна обещан великий, — продолжала гнуть свое Смеяна, — как сладишь дело, все то серебро твоим будет. Не сумеешь возвернуть его живым, только тело доставишь, — голос предательски дрогнул, — получишь половину. А как голову татя того с телом мужа моего, так и все сполна.
— Прости, боярышня, но серебра у меня в избытке и заботами иными голова переполнена.
— Стало быть, добро родом моим тебе привнесенное вот так легко позабудешь?
— Добро говоришь. Добра от рода Смолиных я видел в избытке, вот только счеты меж нами все уж разрешены, за все я сполна отплатил. Или еще какой должок припомнил воевода батюшка. Так ты сказывай, я долги завсегда возвертаю, да со сторицей.
Слова сквозь зубы цедит и теперь она видит перед собой зверя лютого и непокорного. Не только она, эвон холопы напряглись и вперед подались, дабы случись, упредить и за хозяйку вступиться. От Добролюба сейчас опасность исходит волной, ее руками пощупать можно, густая как кисель у доброй хозяйки. Вепрь. Как есть Вепрь. Вот только нет в ней страха. Что это? Никак она им любуется? Дикий. Необузданный. Такой… Такой… Если кто с тем и справится, так только он. Прав старый Радмир. Тысячу раз прав.
— Гвоздь, Лунь, отойдите.
— Дак…
— Кому сказано.
Ого! Мы еще и гневаться умеем. А на личике ни страха, ни растерянности. Настоящая внучка своего деда и дочь своего отца. Чего же ты мне поведать такого запредельного желаешь, чтобы уши чужие не слышали. А может и мне того… Отойти от греха подальше, что-то подсказывало, что сказанное ему может не понравиться. Уж больно решительный у боярышни вид. Опять же, сорвался. Отец небесный, сколь раз сам себе пенял на то и снова здорова.
