Сей воин с обгоревшим лисьим хвостом на шапке выказал ловкость и крепость воли такоже после спасения своего господина. Стоя на слоновьей туше, он споро рубил мечом древки обращенных к нему шэньских копий. Дождавшись наступающих товарищей, он возглавил клин и пробился к вражескому предводителю. Того обороняли искуснейшие бойцы, владеющие всеми видами боя, и тигриными перекатами и перескоками цапли; широкие изогнутые клинки катаев выписывали восьмерки и круги, ино заметить лезвие было затруднительно. Однако теменский воин увернулся от меча-секиры и попоной, сорванной со спины слона, накрыл лютых шэньцев, которые, впрочем, незначительны были ростом. Пара боевых медведей примяла катаев сверху, а следом прошлись теменские воины с шестоперами и бердышами, отмолотили и покромсали все, что трепыхалось под попоной, в месиво.
Брани подходил конец. Мортиры отправляли на дно морское одну джонку за другой, немалое число кораблей сгрудилось коло выхода из бухты и сейчас многоалчное пламя кидалось с борта на борт яко прыгучий зверь. Шэньцы частью уходили на утлых лодчонках прямо в волнующееся море, частью, прорвавшись сквозь оцепление на скалах, улепетывали по чавкающей грязи в сторону болот. Им вдогонку уже устремлялись всадники на ездовых баранах и своры боевых псов. Однако большинство катаев осталось лежать на прибрежном песке и у подножия скал; зеленые из-за водорослей волны лениво перекатывали мертвецов на мелководье. Все еще порёвывали издыхающие в грудах своих кишок носороги и храпели осиротевшие единороги.
— Произошло одно изменение — и возникло тело, произошло другое изменение — и тело исчезло. Лишь жизненная сила не знает времени и пределов, — предводитель повторил слова одного из шэньских мудрецов, глядя на мрачные следы побоища. Засим обратился к своему отличившемуся воину. — Что ты мыслишь о таковой философии, Адаптид?
— Дивуюсь, княже Петролий, с такой верой катаи бросаются на смерть. А ведь нет для них рая. Лишь людям нашей веры ведомо как произрастить в себе древо жизни и сподобиться вечной зелени.
— Не дорожащие жизнью, не боятся смерти. А, гликося, что за всадники замаячили вот на том холме?
Пока ближние слуги пытались разглядеть незваных гостей, князь Петролий уже приставил к глазу подзорную трубу и на лицо его словно упала тень.
— Се не катаи и уж, конечно, не ордынцы, а рейдеры президента.
Слуги еще не взяли в толк, почему возопечалился их господин, но верным сердцем уже почуяли неладное.
