Ему и в голову не могло прийти, что прибор этот к кассе подключен не был, а был лишь призван зафиксировать цифры пин-кода. Под наборной панелью располагалась пластилиновая пластина.
На этом приборе уже обожглись как следует два итальянца, один американец и один грузинский еврей. Пора осваивать и азиатские деньги...
Емелин залихватским жестом выдернул из кассы чек и протянул его Юкио.
Согнувшись в три погибели, японец тоже вежливо поклонился.
Свадьбе ничего не мешает.
Платье куплено.
Дело сделано.
Утром Надежда предлагала поехать в Павловск. Разумеется, Егоров отказался. Перспектива оказаться наедине с преступницей в огромном парке его не прельщала. Под каждый куст прикрытие не посадишь.
Сам предложил Эрмитаж. Там он тоже не был лет двести. Повод совместить приятное с полезным. К тому же искусство будто бы имеет свойство облагораживать душу, а это кстати: после такого удара по лучшим чувствам и трепетным эмоциям.
Надежда не возражала: Эрмитаж так Эрмитаж. Егоров был молчалив. Как-то расхотелось ему говорить. О чем?
Входя в музей, вспомнил, что прочел в газете «Мой район» репортаж об эрмитажных кошках. Будто там их официально пятьдесят штук. В штате, типа. В смысле, на довольствии: на такое количество зверей выделяется жратва. А кошки в благодарность шугают крыс. Крысы разбегаются по соседним домам, в частности, оккупировали знаменитый «собчаковский» дом на Мойке, где проживает актер Боярский. У него, якобы, крысы утащили любимую шляпу, и актер пожаловался губернатору. Тема для беседы очень даже подходящая, но Егоров вовремя вспомнил, что в ЮАР «Мой район» не поступает, а Боярского никто не знает. Снова приходилось настраивать себя на конспиративное поведение.
Очень жаль, что Соколова оказалась мошенницей...
Она тоже была в этот день замкнутой и молчаливой. Чувствовала, что с Паулем что-то не то, но объясняла это «не то» по-своему.
В Эрмитаже все было по-прежнему. Полно посетителей и целое море шедевров и ценностей. Экскурсовод втолковывал курсантам (кажется, тем же, что были накануне в Русском), что, если у каждого экспоната задерживаться на одну минуту, на осмотр коллекции уйдет одиннадцать лет.
«Строгого режима»,— усмехнулся про себя Егоров. Даная, блудный сын, красные танцующие люди, мужик, разрываемый змеем, мумия лошади, огромные вазы из малахита — все на месте. Вокруг «Мертвого мальчика на дельфине» крутился Любимов, подмигивал. Егоров отстал от Надежды, сделал вид, что рассматривает мальчика.
