Я улыбнулся и сказал:
— Спасибо, не надо.
— Вам, господа, отдам за полцены! — крикнул он нам вслед.
— Дела здесь, видимо, идут совсем плохо, — заметил я сержанту, когда мы прошли дальше, сопровождаемые на всем пути зазывными криками торговцев.
— Да уж какое там, сударь. Не только здесь, но почти повсюду в городе. По утрам магазины открываются, — ответил он, — а к трем большей частью уже закрыты. С наступлением темноты никто не выходит на улицу. На овощном рынке рядом с собором где-то около полудня народ все-таки собирается, ну и на рыбном рынке на Штуртенштрассе пока еще довольно оживленно, в зависимости от уловов, хотя, конечно, далеко не так, как бывало прежде. Вот посмотрите, сударь!
Сержант Кох взмахнул рукой. Мы повернули на широкую, выложенную булыжником улицу Балтийскштрассе.
Впереди, на расстоянии примерно пятидесяти ярдов я заметил двух хорошо одетых господ, шедших в том же направлении, что и мы. На противоположной стороне улицы служанка в холщовом чепце и переднике в красную полоску яростно сметала снег со ступенек элегантного особняка. Еще одна служанка примерно в таком же одеянии с накрытой корзиной под мышкой зашла в следующий дом и захлопнула за собой дверь. Кроме них, на улице больше никого не было. Мертвую тишину вокруг не нарушали ни лошади, ни повозки, ни экипажи. Вокруг не было ничего, на что можно было обратить внимание.
— О чем вы? — переспросил я Коха.
— Балтийскштрассе когда-то была самой оживленной улицей в Кенигсберге, сударь, — произнес он взволнованно. — Еще год назад вы не смогли бы пройти по ней, не столкнувшись с кем-нибудь.
— Но куда же подевался весь народ?
— Все заперлись у себя в домах, — ответил Кох, — и ждут поимки убийцы.
— Наверное, вы правы, — произнес я с тяжелым вздохом. Прежде я и не думал о том, что, соглашаясь заняться расследованием преступлений, я автоматически принимал на себя ответственность за восстановление нормальной жизни в Кенигсберге и за защиту жизни и благополучия потенциальных жертв. — Есть ли какие-нибудь новости сегодня, Кох? — спросил я, внезапно подумав, что могу показаться своему спутнику слишком молчаливым и отчужденным.
— Генералом Катовице мобилизованы все мужчины моложе тридцати пяти лет, имеющие военную подготовку, герр Стиффениис, — ответил Кох с обычным для него задором. — Это еще одна причина, по которой город так опустел. Генерал хочет организовать постоянное неусыпное наблюдение за всеми известными неблагонадежными субъектами, иностранцами и другими чужаками.
